Замешательство Гарри длилось недолго. Через мгновение перед лицом Матильды угрожающе застыла волшебная палочка.

- Что ты здесь делаешь? – жёстко спросил Гарри.

Девушка, ничуть, похоже, не обескураженная, поправила длинную чёрную прядь, упавшую при этом манёвре (нечаянно или нет) в глубокий вырез платья.

- Потрясающе!… Ты первый молодой человек, встречающий меня столь неожиданным образом. Как интересно!

Широко расставленные бархатные глаза – не зелёные, а карие – откровенно поддразнивающе смотрели на Гарри из-под невероятных ресниц. «Слава Мерлину, не Матильда, - понял Гарри с облегчением. - Хотя этот лёгкий норманнский, тьфу, французский акцент, и самодовольные вейловские замашки… Кто она, чёрт её подери?» - а взгляд его, независимо от желания самого Гарри, не мог вынырнуть из вызывающего декольте.

- Если ты не против, - продолжила незнакомка, снова искушающе тряхнув гривой роскошных волос и маленьким наманикюренным пальчиком чуть отведя в сторону направленную на неё палочку, - мы могли бы познакомиться. Меня зовут Морелла Менолли. А тебя – Гарри Поттер, я знаю.

Гарри оправился от шока, но доверия к девушке от этого не прибавилось. Раздражение его выплеснулось самым неожиданным образом: Гарри сам от себя такого не ожидал. Хмуро опустив палочку, он сказал:

- Я потрясён вашей осведомлённостью, леди.

Это куртуазное заявление, произнесённое язвительным тоном, явно позаимствованным у Снейпа, пришлось Морелле Менолли по вкусу. Она поощряюще улыбнулась и переступила с ноги на ногу, причём Гарри пробрал неконтролируемый озноб от звука стукнувших об пол каблучков и шелеста длинной юбки. Вейла! Определённо, вейла!

- Мой дядя сказал, что ты очень милый и воспитанный молодой человек, - смешок, вызывающий новый приступ озноба, - приятный во всех отношениях. Я вижу, что он, против обыкновения, не ошибся.

«Дядя?! Кто, мантикора ему в задницу, её дядя?» – от волнения Гарри начал ругаться про себя так же, как его опекунша вслух – к её оправданию, в нелучшие моменты жизни.

Ответ на вопрос не замедлил последовать – позади черноволосой вейлы появился Элджернон Джонс, слегка запыхавшийся от быстрого подъёма.

- О, я вижу, вы уже познакомились, - приветливо улыбаясь, сказал он. – Я рад. Гарри, Морелла – моя племянница и учится в Бобатоне. Но в силу некоторых семейных перемен в следующем году, на седьмом курсе, она может оказаться в Хогвартсе, поэтому ей хотелось бы познакомиться с ним поближе… Я могу в этом положиться на тебя, Гарри?

Гарри переваривал информацию. Морелла искоса посматривала на юношу взглядом сообщника по проказам. Дядюшка Невилла снова улыбнулся и дружески подмигнул:

- Я знаю, ты знаком с замком гораздо лучше меня, ты учишься здесь шестой год, а я преподаю всего первый. Да и общий язык куда легче бывает найти людям одного возраста и в сходной физической форме… Морелла, это не упрёк тебе, но во время нашей прогулки в Лондоне ты загнала меня, как ковбой мустанга! - Элджернон с надеждой взглянул на Гарри – тот не отвечал. И тогда Морелла, приняв молчание за согласие, томным движением взяла юношу под руку. По позвоночнику Гарри снова пронёсся жаркий трепет: Морелла смотрела ему прямо в лицо, и в глубине манящих русалочьих глаз плясали чёртики, обещавшие так много… На него взирала сама сущность пола, дистиллированное, концентрированное воплощение женского начала, одновременно и притягательное и пугающее. То, что когда-то он лишь едва ощутил – в силу возраста – во Флёр, теперь драконьим дыханием опаляло ему повзрослевшее тело и заставляло вздрагивать душу. Открывшаяся вдруг рядом бездна, имя которой – Женщина. Коварная и ласковая, мудрая и всепоглощающая. Которой невозможно противиться. Всё это не то чтобы ясно сформулировалось в голове, он просто почувствовал, прочёл это, как в книге, в устремлённых на него карих глазах, и в первый раз смог понять Рона. Понять не умом, а сердцем.

- Нет, - собственный голос прозвучал будто со стороны. – Я… я сегодня не могу. У меня… у меня сегодня дополнительный урок по зельям, профессор Снейп мне назначил отработку. Простите, профессор Джонс, но я тороплюсь.

В следующую секунду Гарри уже бежал вниз по лестнице сломя голову, словно за ним гналось стадо разъярённых гиппогрифов. Что подумал о нём профессор Джонс, он не знал и не хотел знать. Думать о Морелле хотелось и того меньше. Врать симпатичным тебе людям, оказывается, ужасно неприятно. Но иногда просто не остаётся другого выхода…

Дорога в Хогсмит оказалась в это утро совершенно пустынной – до самого конца Гарри не встретил на ней ни души. Небеса сияли фарфоровой зимней лазурью, из пушистых, как взбитые сливки, облаков медленно высыпались на землю огромные снежинки, похожие на белые птичьи перья или затейливые цветы. Тишина стояла просто сказочная, она немного давила на уши и рождала странное ощущение бевременья и межмирья – словно поток жизни отодвинулся куда-то за невидимую стеклянную грань. Тишина, одиночество и медленное круженье снежных хлопьев обволокли Гарри невесомым пуховым одеялом, и ему стало вновь спокойно и хорошо. Тревога, охватившая его при появлении кареглазой копии Матильды, улеглась, и юноша смог рассуждать трезво. Ну, более-менее трезво, с учетом потребленного за завтраком усладэля. Пожалуй, он сам не хотел себе признаться, почему перспектива провести день в обществе хорошенькой – мягко говоря – девушки показалась ему столь ужасной, что он предпочёл сбежать таким постыдным образом. Но он был уверен на сто процентов – он поступил правильно. Это чувство собственной правоты было таким ясным и отчётливым, что Гарри практически не испытывал стыда за бессовестное враньё в глаза профессору Джонсу. Даже убедившись, что незнакомка – это не Матильда, он продолжал видеть в ней Матильду, личный счёт его к которой не был закрыт. Унижение Рона, страдания Гермионы – всю вину за это Гарри, не отдавая себе отчета, возложил на незнакомую девушку, интуитивно наделив её моральными свойствами реальной баронессы фон Гриндельвальд. Такое внешнее сходство не может быть случайным, твердило ему подсознание, и потому Морелла казалась ему отвратительной. Подспудно он был уверен – останься Морелла в Хогвартсе и встреться с ней Рон – никакой отрицательный средневековый опыт не удержит друга от повторного увлечения этой ведьмой. У Гарри была причина для такой уверенности: когда сразу после неудачного поединка с Вольдемортом он, разбитый и пришибленный, валялся в лазарете, слыша мысли всех окружающих, среди прочего он невольно узнал и что происходит с Роном; узнал, насколько глубоко в том засела заноза страсти к Матильде. Не было сомнений – встреча с Мореллой заставит эти дрожжи снова забродить, но вместо вина выйдет лишь уксус: по мнению Гарри, такой роман не мог кончиться ничем хорошим. И ему было заранее больно за друга.

Но теперь следовало подумать о более насущных вещах: каникулы. Понятно, что поездка к родственникам Невилла накрылась – наличие Мореллы исключало такую возможность. Гарри никогда бы не признался себе, что просто бежит от искушения в лице кареглазой вейлы, и предпочитал думать, что хочет избавиться от неприятных воспоминаний. Ему придётся на каникулы остаться в Хогвартсе, хочется надеяться, директору не придёт в голову мысль отправить его к Дурслям… «Какие Дурсли!» - одёрнул себя Гарри. К счастью, они продали свои права на опекунство мисс Эвергрин, и больше не имеют к нему никакого отношения».

Мысли его в очередной раз устремились в прошлое и пошли по утоптанному кругу бесконечных вопросов без ответов. Вернутся ли остальные? Что случилось с мисс Валери? Прав ли Снейп, считая, что она не осталась в лапах стражей и Вольдеморта? Увидит ли он вновь свою опекуншу? Рона и Гермиону, Джинни и Невилла? И самое главное – увидит ли он Сью? И чем она оплатила проход через мир Теней?

До начала июня, момента, на который рассчитывала выход мисс Эвергрин, было очень далеко – неужели ему предстоит прожить одному почти целую зиму и целую весну? Ужасно. Но Гарри надеялся… Каждое утро он пробуждался с мыслью: а вдруг сегодня? Вдруг именно сегодня они вернутся? В одни дни солнечный луч, падающий из окна, укреплял его надежду, и он спешил вниз, в другие свист ветра и шелест снегопада лишал её. Нет, такая непогода – знак, что это произойдет не сегодня, говорил он себе, и всё равно отдёргивал шторы, высматривая свежие следы на снегу. А порой наоборот – усилием воли запрещал себе подходить к окну. Терпения хватало ненадолго: если юноша не выглядывал наружу, едва проснувшись, то начинал невольно ловить взгляды учителей за завтраком, надеясь в них прочесть хорошую новость.

В солнечные погожие дни, когда надежда не оставляла его, он позволял себе поразмышлять о дальнейшей своей судьбе. Если мисс Эвергрин жива и здорова, они снова будут жить в домике на пустоши, где они со Сью так славно катались на лошадях, сидели на каменном кругу, создавали из пера феникса и орехового прутика первую палочку. Но что будет со Сью, когда она возвратится? Где будет жить после смерти отца, и кто станет о ней заботиться? Гарри узнал у Дамблдора, что у Сьюзен есть дальняя родственница, некая мисс Элеонор Ригби. Старая дева, разумеется, кем ещё можно быть с таким-то именем? Несколько раз Гарри порывался отправить ей сову и спросить, возьмёт ли она к себе Сьюзен, но ему мешала застенчивость: он не знал, с чего начать письмо совершенно незнакомому человеку.

Чем дольше Гарри был один, тем больше ему не хватало Сью, и тем чаще он думал, как она там, без него. Без него, значит, не с ним. Разумеется, Гарри понимал, что для его одноклассников не существуют эти проживаемые им зимние месяцы, что время, для него плетущееся бесконечно долго, для них стянулось в одно мгновение, но это понимание было странным – слишком абстрактным. Когда Гарри пытался вообразить себе сей временной парадокс, его, как заезженную пластинку, заедало на строчке из Гамлета: «Распалась связь времён…»

Распалась связь времён…

От трёх простых слов на душе делалось невероятно гадко. Тошно. Словно вместе со временем распадалось всё, что было для него милым и дорогим.

В придачу с каждым кругом мыслей о времени и о Сью Гарри всё сильнее ощущал ревность к Джастину – чувство, почти забытое им в средневековье, когда девушка была рядом, и вновь вырвавшееся на свободу здесь, в последний месяц достигнув наивысшей точки. Гарри представлял себе, как Сью идёт по узкой лестнице Вращающегося замка рядом с Финч-Флетчли. Для него проходили дни, тянулись недели, грозя сложиться в полгода, а для Сью всё длилось одно – нескончаемое! – мгновение, и всё это мгновение она шла под руку с бывшим соперником. И ревность внутри Гарри зажигала свои зелёные глаза, слепя разум и корёжа душу, ехидно подсовывая вновь и вновь слова Джастина, сказанные им в тот последний день:

«Я вижу – она несчастлива с тобой. Так отпусти её. Я знаю, что смогу сделать её счастливой. А ты не сможешь. Поверь мне. Я не могу тебя в этом убедить – просто поверь».

Гарри широко шагал по заметаемой снегом тропинке и стискивал кулаки. Сейчас, в воспоминаниях, эти слова резали куда сильнее, чем когда были сказаны. «Что, правда глаза колет?» - зло спросил он сам себя. Ведь Джастин во многом прав: Сью несчастна с ним. По крайней мере, в последнее время она не выглядела счастливой. Тогда он не знал, что с этим делать (или не хотел? – спросил ехидный голосок), теперь же не было никаких сомнений – только бы увидеть её вновь, он зацелует её светлые волосы, нежные руки и губы, и всё-всё изменится, исчезнет то, что их разделяло, рассеются дымом проблемы, возникшие, как теперь считал Гарри, на пустом месте.

«Я знаю, если ты поверишь мне, а ты должен, потому что это правда, ты сможешь пожертвовать своим самолюбием и отпустить её. Ты же не любишь её!»

Тогда слова Джастина больно царапнули что-то внутри, но сейчас Гарри знал: это неправда! Он любит Сью! И разговоры про жертвы и самолюбие просто оскорбительны, он никогда бы не стал удерживать при себе девушку, не любя её. Напротив… Давным-давно сказанные Снейпом слова, что чем меньше людей будут вокруг тебя, тем меньше они пострадают от угрожающей тебе опасности, вновь всплыли в голове у Гарри.

«И всё же - нет, - решил Гарри. - Сьюзен выбрала меня. Меня, а не Джастина. Она знала, что выбирает, и нечестно будет не уважать её выбор. Чем отталкивать её на основании, что рядом со мной опасно, я постараюсь защитить её. А профессор Снейп пусть бежит от жизни и себя самого, прячась за подобными рассуждениями!»

Он убыстрил шаг – впереди уже маячила деревянная крыша заведения мадам Розмерты. Снежинки тоже ускорили свой бег, торопливо сеясь на белую дорогу, жёлтое крыльцо и чёрные рукава мантии. Гарри обернулся – обратный путь таял в белёсой известковой мути, ветер усилился и начал посвистывать, а из-за края неба выползла тяжёлая туча. «Распалась связь времён», - стучало в голове. Звякнул колокольчик над дверью, и Гарри вошёл в бар.

Бар был почти пуст – три угрюмых личности сидели в углу над запотевшей бутылкой и жареной, умопомрачительно пахнущей индейкой, негромко бубня что-то. На Гарри собутыльники не обратили внимания. Юноша выбрал столик подальше от них, заказал подошедшей хозяйке две бутылки усладэля и согласился на кусок индейки, в конце концов, пить не закусывая – дурной тон, так даже Годрик не делал. Мадам его не узнала: сломанный нос и седая прядь в отросших патлах, которые Гарри так и не собрался подстричь, сильно повзрослили его. Однако, потребовать огневиски он не решился, возможно, напрасно. Первая бутылка быстро закончилась, и Гарри определённо понял, что второй ему не хватит. Пора применить полученные знания на практике, решил юноша и произнёс заклинание, должное, по его понятиям, превратить усладэль во второй бутылке во что-нибудь более крепкое. К несчастью, в последний момент он засомневался, что же именно хочет получить: шампанское, так понравившееся ему на пикнике на пляже с Валери и Глором или годриково красное вино, и скосил глаз на бутылку, из которой как раз в этот момент отхлёбывал один из троих посетителей, самый бородатый и заросший не меньше Гарри. Бородач поставил бутылку и закурил сигарету, а Гарри, воодушевлённый его примером, бодро глотнул из горлышка своей. Ой. Слезы навернулись на глаза, в нос ударил сильный хвойный запах. Интересное, однако, вышло пойло! Вроде, не очень крепкое… Симус ведь говорил, что газированные напитки не бывают крепкими.

С третьего глотка Гарри начало нравиться, и он, не долго думая, наколдовал ещё одну такую же бутылочку. На будущее. На десятом глотке (напиток в первой ёмкости подходил к концу) комната слегка поплыла перед глазами, а перемещения мадам Розмерты между столиками стали казаться неожиданно грациозными. Как здесь тепло и уютно, невпопад подумал Гарри, а Сью застряла в одиннадцатом веке… Как всё это несуразно и нелепо… От несуразности и нелепости захотелось плакать. Гарри стиснул зубы, но чувства клокотали в нём, настойчиво требуя выхода. Бородач за соседним столиком задумчиво взглянул на Гарри, нетвёрдым голосом заявил, что сейчас будет читать стихи – свои стихи! – и полез на стол. К разочарованию Гарри, друзья быстро усмирили новоявленного поэта, и тот снова припал к бутылке. Гарри последовал его примеру, но щемящее чувство в груди не проходило, а лишь усиливалось. Гарри глотнул ещё, и вдруг вертящаяся в голове строчка из Гамлета неожиданно получила продолжение. «Распалась связь времён, века лежат меж нами», - продекламировал внутренний голос. «А дальше? - спросил заинтересовавшийся Гарри. Голос прочёл и дальше. «Это надо записать», - вяло решил Гарри и огляделся в поисках бумаги и чернильницы. В этот момент чья-то рука хлопнула его по плечу:

- Привет, Гарри! Рад тебя видеть! Что это у тебя тут? – раскрасневшийся от мороза Чарли Уизли сел рядом, протянул руку к бутылке и наколдовал себе стакан. Напротив образовался Джордж и принялся через столешницу сверлить Гарри взглядом.

- О! Похоже на джин-тоник, только почему-то красный. Я закажу себе такое же. Гарри, как это называется? – энергично поинтересовался Чарли.

- Не н-надо… - язык почему-то заплетался. – Эт не продъётся. Эт я наколдовал… Первый раз в жизни, - гордо добавил Гарри.

- О! Гарри, ты делаешь успехи! То, что в первый раз наколдовал я, пить было невозможно! – обрадовался Чарли. Джордж молчал. Лицо его показалось Гарри сочувственным, и он попробовал возмутиться:

- Эт очень вкусный напитк!

- Вкусный, вкусный, кто же спорит! – Джордж тем временем отобрал у Чарли стакан и тоже продегустировал гаррино творение. – Я лучше куплю себе огневиски, - вынес он вердикт и поднялся.

- Подожди, я с тобой, - брат тоже вскочил. - Возьму что-нибудь поесть. Гарри, не уходи, ладно? Давно не виделись, посидим, поговорим… На, посмотри пока журнал, - Чарли сунул ему под нос глянцевую обложку.

- Чтоэт? – вяло поинтересовался Гарри, и так не собиравшийся никуда уходить.

- Это машина, о которой я мечтаю, - весело сказал Чарли, открывая журнал, с заложенной страницы выкатилась ручка. – Только денег мне на неё в ближайшее время не заработать, так что через год попробую купить ту, что на обороте – если всё пойдёт нормально. Обещаю летом покатать вас с Роном. И не грусти: с ними всё будет отлично! До весны ждать всего ничего осталось!

Оба Уизли исчезли, а во внезапно сузившемся поле зрения Гарри оказался огненно-красный автомобиль, стоящий посреди снежного поля. Голубая полоса леса тянулась на заднем плане. Автомобиль, похожий на экзотическую птицу из-за фантастически изящных обводов, и девственно-чистый снег. «Ferrari Maranello 550: прекрасная и мятежная» - гласила надпись на снегу.

В голове поднялся нестройный гул, какой издаёт магистральное шоссе в час пик. Их первое путешествие с Валери – отъезд от Друслей на красном кадиллаке. Меняющиеся по мановению волшебной палочки автомобили, белый феррари с откидным верхом – результат последней трансформации – и восторг Валери по этому поводу. А теперь она в лапах Вольдеморта, и что бы ни говорил Чарли, неизвестно, вернётся ли… Глаза снова защипало. Уизли, видимо, ушли навсегда, оставив его наедине с этой картинкой, от которой ему так грустно. «Нет, я не буду об этом думать, я буду думать о том, что мисс Эвергрин вернётся. И Сью, конечно, вернётся тоже, и я подарю ей стихи, которые только что сочинил. Кстати, нужно их записать», - вспомнил Гарри и непослушными пальцами сжал ручку, которая почему-то начала по-мышиному попискивать. По белому снегу витиеватыми кракозябрами расползлись неровные зелёные буквы…
Кажется, Чарли и Джордж потом вернулись – через час или через десять минут, кажется, они пили что-то ещё и закусывали каким-то острым мясом, и кажется, Гарри потребовал, чтобы ему подарили журнал, мотивируя это тем, что там фотография любимого автомобиля мисс Валери… Кажется, в придачу к журналу ему всучили ещё и ту самую ручку с золочёной надписью «ХОХМАЗИН УИЗЛИ», причем Джордж долго что-то рассказывал про неё со смехом. Из всего Гарри запомнил отчётливо только одно: совершенно невесёлые глаза Джорджа. Как он добрался обратно, он не помнил. Где потерял журнал, тоже.

Ночь он провёл в гриффиндорской гостиной, это точно, и ему снился сон. На подоконнике сидел Джим, болтая полупрозрачными ногами, и Гарри жаловался ему на Мореллу. Она совсем не любит Рона, - сокрушался он, и Джим поддакивал. Они пили красное годриково вино, по очереди передавая друг другу украшенный инкрустацией рог. Джим периодически заявлял, что Гарри уже, дескать, хватит, а Гарри, смеясь, возражал, что как же хватит, когда они только начали, и в конце концов привёл неопровержимый аргумент в свою пользу: «Как с Вольдемортом сражаться, так мне можно, а как вино пить, так сразу хватит? Нечестно получается», и с этим доводом Джиму пришлось согласиться. Потом Джим передал ему привет и подарок от Годрика, а Гарри тоже передал Годрику привет и подарок от себя, и поспешил похвастаться перед приятелем своими свежесочинёнными стихами. Поскольку как раз обнаружилось, что журнал потерялся, Гарри тут же сочинил новые стихи, записав их пальцем на морозном стекле, и Джим согласился, что это очень хорошие стихи, и его бывший господин Малик-бей очень талантлив. Чем закончился такой приятный сон, Гарри не помнил. Наверное, в этом было виновато пробуждение – оно вышло совсем не таким приятным.

Неласковая рука грубо встряхнула его за воротник. Гарри с трудом разлепил веки. В кадре сфокусировался мутный и мрачный профессор Снейп. Профессорская мутность постепенно уступила место резкости, на вкус Гарри, даже чересчур пронзительной, а профессорская мрачность никуда не делась. Пока Гарри боролся с собственным желудком, отчаянно рвавшимся наружу, Снейп многообещающе молчал.

- Доброе… - начал Гарри и сообразил, что во-первых, утро никак нельзя было назвать добрым, и во-вторых, что из пересохшего, как пустыня Сахара, горла не вырывается ни звука.

- То, что вы пытаетесь с таким трудом из себя выдавить, звучит несколько неуместно, - проворчал профессор, глядя на Гарри без малейшего сочувствия. – Так что не старайтесь. Вчера вы изволили сообщить профессору Джонсу, что я назначил вам дополнительное занятие по зельеварению, не так ли?

Как ни трудно это представить, от этих слов Гарри стало ещё хуже.

- А как вы сюда попали, сэр? – сумел произнести он. Мутило отчаянно.

Снейп поднял бровь:
– Не помните? Вы вчера забыли закрыть за собой дверь. А дама с портрета задержалась на рождественской вечеринке в хуффльпуффской башне... Так по поводу занятия. Вначале я не имел намерения покрывать вас и собирался сказать коллеге, что вы его попросту обманули. Но потом решил всё-таки сохранить вам лицо, предположив, что возможно, вы просто пытались таким замысловатым способом передать мне свои пожелания относительно программы обучения. Если так, то это весьма похвально, и я не могу препятствовать вашему порыву к знаниям, несмотря на праздники. В следующий раз не стесняйтесь, можете попросить меня прямо, а не через профессора Джонса, и я постараюсь пойти вам навстречу. – Снейп явно получал удовольствие от издевательств над Гарри, хотя тот в данный момент не был способен оценить изощрённый профессорский юмор. – Так сегодня я жду вас в лаборатории. Через полчаса, - закончил Снейп. - Потребности завтракать, как я полагаю, вы не испытываете, так что полчаса вам должно хватить с лихвой. Напомню вам ещё раз о необходимости закрывать за собой проход в гостиную: время сейчас неспокойное.

Дверь за профессором закрылась.

Это было ужасно. Гарри со стоном схватился за голову. Внутри происходило грандиозное побоище, битва при Гастингсе или Ватерлоо: топотали кони, долбя подковами в висок, рвались снаряды и грохотали пушки.

- Пить… - простонал Гарри. Из пальцев выпал судорожно зажатый в них предмет. Гарри машинально поднял его и поднёс к глазам. Пустой рог. Рог Годрика… Окованный серебром и с инкрустациями – подарок Годрика… Так это был не сон? Здесь был Джим? Они разговаривали? Джим передал ему привет от Гриффиндора? И рог? Гарри поднял глаза – на стекле поверх изысканных морозных узоров темнели невнятные разводы, в которых угадывались следы от пальцев. Прочесть по ним что-нибудь не представлялось возможным. К счастью… Стихи канули в лету вместе с опьянением. Осталось похмелье – и это было невероятно гнусно. Гнуснее, пожалуй, была лишь необходимость идти на занятие к Снейпу. Надо же было так вляпаться…

Что же он передал Годрику в качестве ответного подарка? Надо надеяться, нечто такое, за что не придётся краснеть. Гарри с ужасом оглядел себя и гостиную (вроде всё на месте), с трудом встал, поплёлся наверх, в спальню. Выпил воды из предусмотрительно оставленного Винки графина и приступил к обыску. Болело всё, что могло болеть. В результате обыска обнаружилось исчезновение Поющих Поганок. Гарри обессиленно сел на пол и захохотал. От смеха заболело и то, что болеть не могло. Годрик, получивший в дар Поющие Поганки – это было чересчур. Оставалось надеяться, что подарок Основателю понравится – почему-то Гарри в этом не сомневался…

В подземелье Снейпа Гарри оказался не через полчаса, а через сорок пять минут – лишние пятнадцать минут он потратил на контрастный душ, немного облегчивший его мучения.

Профессор ждал его за кафедрой, и вид его не предвещал ничего хорошего.

- Вы опоздали на пятнадцать минут, Поттер.

Гарри счёл лучшим промолчать.

- Кстати, это ваше? Нашёл в холле вчера ночью.

Гарри взглянул и замер. В руках Снейп держал знакомый журнал с вложенной в него ручкой-подарком – на той самой странице с фотографией Феррари – где, неожиданно вспомнил Гарри – он записал свой первый злополучный стих…

- Моё, - выдавил Гарри. – Отдайте…

Но учитель не спешил, с неторопливостью опытного садиста раскрыв журнал.

- Вам нравятся автомобили, Поттер? Может быть, вы даже умеете ими управлять?

- Представьте себе, умею, - буркнул Гарри. Ответ был несколько самонадеянным – но какое дело Снейпу до его умения водить машину?

- Никогда не подозревал за вами подобных увлечений, - поднял бровь профессор. - Я больше ожидал чего-то, связанного с квиддичем, знаете, всех этих приспособлений, наборов для ухода за метлой, стабилизирующих дополнительных прутьев и тому подобного, - Снейп пристально рассматривал картинку с Феррари, словно увидел там нечто, не менее захватывающее, чем расшифровка розеттского камня. Не иначе, читал гаррин поэтический опус… Гарри мысленно застонал, а вслух поинтересовался с дерзостью, явно порождённой дикой головной болью:

- А что, профессор, вы тоже увлекаетесь автомобилями?

- Что, чёрт подери, означает ваше «тоже»?

- Мисс Эвергрин, если вы знаете, любила автомобили… - ему показалось или во взгляде Снейпа мелькнуло любопытство? - У неё был один свой, но она постоянно меняла его заклинанием, то он был кадиллаком, то фиатом - в целях маскировки, но, по-моему, ей просто нравились разные машины. А больше всего она радовалась, когда получался феррари, только он редко выходил. Наверное, этот, на фотографии, ей бы понравился. Я оставил журнал, чтобы показать ей, когда… Когда…

Снейп молча смотрел на него, и слова замёрзли у Гарри в глотке.

- Хорошо. Я отдам вам журнал, когда вы закончите приготовление зелья. Приступайте. Сейчас я продиктую вам рецептуру.

- Тогда можно мне хотя бы ручку получить обратно? – мрачно спросил Гарри. - Это подарок Джорджа.

Снейп протянул ему ручку, язвительно проинформировав:
- Пожалуйста. Не вздумайте только записывать ею реально важные вещи: дело, видите ли, в том, что чернила в вашей ручке симпатические, и через несколько часов прочесть написанное ею становится невозможным. Ну, почти невозможным. Чего, впрочем, и следовало ожидать от подарка господина Уизли.

Гарри вздохнул с облегчением. Известие о том, что больше никто и никогда не увидит сочинённых им стихов (ей-ей, в первый и последний раз!) вызвало большое облегчение. Ручку он тщательно засунул глубоко в карман и приготовился записывать обычным пером.

- Три унции сушёных скарабеев, растереть в порошок – обратите внимание, Поттер, в порошок, а не раздробить на мелкие кусочки и не превратить в пыль, перестараться будет также неправильно, как и недостараться. Затем возьмёте листья мяты…

Стараясь не обращать внимание на боль в голове, Гарри приступил к выполнению задания. Молча стоя за кафедрой, Снейп продолжал рассматривать стол перед собой, Гарри мог поклясться – там лежал пресловутый «Автовестник», открытый на той же странице. Чем его могла так увлечь эта картинка?

Сколько прошло времени, Гарри не мог в точности сказать, но ему было уже настолько плохо, что оценка его труда Снейпом была юноше совершенно безразлична – скорее бы вернуться в факультетскую спальню и завалиться в кровать. Предварительно опять напившись воды – мысль о еде не казалась привлекательной. Со дна котла поднимались робкие пузырьки, в полном соответствии с указанием насчет «медленного и аккуратного кипения», по поверхности варева разбегались голубоватые муаровые разводы, словно бензиновая плёнка в городских лужах.

- Готово, сэр, - сообщил Гарри пересохшим горлом, снимая котёл с огня.

- Хорошо, - без энтузиазма откликнулся преподаватель. – Сейчас вы на себе проверите действие полученного зелья. Возьмите перчатки и перелейте содержимое в жаростойкий стакан. После чего подойдите с ним сюда.

Не будь Гарри так фигово, ему стало бы страшно от перспективы выпить результат своего похмельного творчества. Но сейчас ему море было по колено. Спеша поскорее отделаться от зельевара, Гарри исполнил требуемое и спустя полминуты сунул характерно пахнущий стакан под нос преподавателю, заметив, что тот при его приближении резко захлопнул журнал.

Снейп с видимым отвращением поднёс гаррино произведение к носу, скривил губы, сморщился и всем своим видом показал крайнее недоверие к свойствам напитка, сказав, тем не менее:

- Лучше, чем могло быть. Особенно, учитывая ваше состояние. Пейте.

Гарри медлил.

- Пейте, пейте. Не отравитесь, это я вам гарантирую.

Гарри выдохнул и залил в себя уже остывшее содержимое стакана. Действительно, лучше, чем могло быть…

Очень сильный, перебивающий всё мятный привкус. Через пару секунд в глазах вдруг прояснилось, голова закончила ныть и кружиться, а желудок прекратил совершать кульбиты и настойчиво потребовал пищи. Гарри поражённо уставился на учителя.

- Антипохмельное зелье, - снисходительно прокомментировал его изумление профессор. - Старый рецепт, но очень эффективный. В ваших же интересах было записывать его не уизлевскими чернилами, а обычными – может пригодиться в дальнейшем. Кстати, Поттер, я хочу сделать вам предложение. Несколько неожиданное… - Снейп помедлил, словно сам удивляясь тому, что собирался озвучить. - Оно касается рождественских каникул – у вас есть редкий шанс продлить незабываемые минуты нашего общения, проведя пару недель в моём замке в Шотландии. Дополнительные занятия по зельям гарантирую, - язвительно добавил злопамятный профессор, наблюдая, как Гарри ошарашенно глотает воздух, не произнося ни слова, как выловленная из аквариума рыба.

- Спасибо, сэр… - наконец, выдавил Гарри, имея в виду антипохмельное зелье, но Снейп, явно не подозревавший о степени заторможенности собеседника, воспринял его слова по-своему и слегка скривился:

- Не обольщайтесь, эта идея пришла в голову не мне, а директору. Он очень переживает за вас. Хотя я не думаю, что предложение придётся вам по вкусу, но если вы решите принять его, извольте сегодня собрать свои вещи и поставить меня в известность, поскольку завтра я уезжаю из Хогвартса. Хочу предупредить – в случае вашего согласия не рассчитывайте, что под моим присмотром вам удастся часто повторять оргии наподобие вчерашней!

До Гарри, наконец, дошло, что ему предложили. Избежать выбора – опустевший на рождество Хогвартс или дядюшка и бабушка Невилла! С учетом Матиль… тьфу, Мореллы, предложение Снейпа не выглядело однозначно неприемлемым: стоило поразмыслить. Но вместо того, чтобы произнести нейтральное и ни к чему не обязывающее «спасибо, я подумаю», Гарри продолжал тупо таращиться на зельевара, пока тот, никогда не отличавшийся долготерпением, не положил этому конец:

- Идите, Поттер. Думайте. После обеда зайдёте помыть котёл и вытереть стол. Приятного аппетита.

Желудок горячо поддержал идею обеда громким урчанием, и Гарри, забыв обо всём, поспешил покинуть класс. Проводив его взглядом, Снейп лениво бросил в дверь заклинанием, закрывая её за единственным учеником, а потом пододвинул к себе журнал и навёл на него палочку. Журнал распахнулся на нужной странице, и на ослепительно белом снегу, окружавшем алый автомобиль, проступили качающиеся, как пьяные, строки:

«Распалась связь времён, века лежат меж нами,
Быть может, правда - ты ему, а он тебе?
А что же - мне? Зима и ужас ожиданья,
Надежды, сны, вино, и память о тебе…»

День закончился рано. После совмещённого с обедом завтрака Гарри вежливо поблагодарил профессора Джонса за приглашение, извинился – и отказался от его предложения, после чего не менее вежливо поблагодарил профессора Снейпа – и согласился. Провожаемый кокетливым взглядом Мореллы Менолли, доброжелательным – Джонса, напутственным - директора и брюзгливым советом мастера зелий сегодня же собрать вещи, вымотанный юноша отправился в гриффиндорскую спальню и, разумеется, не стал ничего собирать, а завалился спать. Часы только-только пробили четыре.

Тут же ему приснился сон – на этот раз настоящий. Первый сон с момента возвращения в XX век. Впереди и сзади висел отвратительный липкий туман, и из него медленно выползало и никак не могло выползти нечто холодное, липкое, тошнотворное. Это было похоже на бред, какой бывает при высокой температуре, когда один и тот же повторяющийся лишённый смысла сюжет накатывает с неотвратимостью вращающегося колеса, давит грудь, стискивает горло и отпускает – чтобы через несколько мгновений повториться вновь. Мерзостное нечто тянулось из тумана жидкими щупальцами, и Гарри был уверен – сей потусторонней пакости нужен он. А он не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь, поэтому лежал, терпел и ждал, когда его поглотят.

Он проснулся посреди ночи в холодном поту, виски и лоб противно ныли: то ли последствие сна, то ли закончилось действие антипохмельного зелья. Возле кровати стоял собранный заботливой Винки чемодан, а за окном висела почти круглая, жёлтая, как масло, луна, и ничего толком не освещая, ухмылялась своим мыслям. Спать больше не хотелось – ну совершенно. По привычке он выглянул в окно. Мерещится ему, что ли? У подножия замка, в клубах позёмки, что-то двигалось: тёмное и бесформенное, словно выбравшееся из его кошмара. Гарри вздрогнул. Заставив себя присмотреться, он сообразил, что это человек в раздуваемой ветром мантии. Сморгнул – человек исчез, осталось аморфное серое облако, постоянно меняющее очертания. В какой-то миг оно вновь приобрело человеческие черты, а потом превратилось в … Гарри передёрнуло, и он потянулся к палочке, лежащей на тумбочке. «Нет, это невозможно, - убеждал он себя. - Это просто человек, применивший отвлекающие чары, что-то вроде Помеховой Порчи».

Человек (существо?) тем временем направлялся к Запретному лесу. Кто это и что ему там надо, тролли его забери?

Сочтя присутствие в Хогвартсе мага, тайком пробирающегося в Запретный лес, достаточным поводом, Гарри решил разбудить директора и отправился к каменной горгулье. Пароль, видимо, сменили – дверь не открылась. Гарри подождал немного, постучал - никакого эффекта. Директор либо очень крепко спал, либо отсутствовал, возможно, он был уже в курсе произошедшего. Спустившись в Большой зал, Гарри обнаружил, что внешняя дверь открыта и слегка качается, как будто кто-то только что воспользовался ею. Любопытство оказалось сильнее осторожности – юноша вышел на крыльцо, и холод моментально пробрал его до костей. Впереди безжизненным пятном белело замёрзшее озеро, дорога в обе стороны была пустынна, позёмка заметала узкую ниточку следа. Гарри наклонился – и его затрясло уже не только от холода – след не был человечьим. «Это человек, тащивший за собой волоком какой-то предмет, стёрший отпечатки ног», - уверял себя юноша. Но глаза убеждали в другом: перед ним след огромной змеи.

- Какого дьявола вас тут носит, Поттер?! – прошипели сзади, и рядом с Гарри летучей мышью взметнулась мантия профессора Снейпа. На пороге появился директор со свечой в руке, оба смотрели вопросительно: но Снейп с возмущением, а Дамблдор скорее озабоченно.

- Кто-то прошёл здесь в сторону Запретного Леса, - сообщил Гарри, стуча зубами. – Я видел его в окно, кажется, он использовал заклятие для отведения глаз. Вот его след.

- Вернись внутрь, Гарри, - попросил Дамблдор, а Снейп нагнулся над дорогой. – Я ничего не вижу, - угрюмо констатировал он.

- Там был след! – воскликнул Гарри. – Словно волокли нетяжёлый мешок или ползла змея!

- Поттер, вам померещилось, здесь нет никаких свежих следов. Где вы видели этого «кого-то» и как давно?

- Из окна спальни, он шёл мимо хижины Хагрида. Минут пять назад, - пожал плечами Гарри и попытался снова вернуться на дорогу, но Дамблдор удержал его. – Вот же полоса на снегу! - Гарри казалось, что не смотря на темноту, он продолжает видеть загадочный отпечаток, постепенно заметаемый снегом.

Директор и зельевар странно переглянулись. Они что, сговорились ему голову морочить?

– Северус, поскольку Гарри не спит, может быть, вам лучше будет отправиться прямо сейчас?

- Пока галлюцинации юного Поттера не перешли всякие границы? – мрачно переспросил Снейп. Выглядел он, однако, обеспокоенным. – Поттер, вы собрали вещи?

- Да, я собрал вещи! И это не была галлюцинация! – процедил Гарри, начиная свирепеть.

- Как выглядел этот человек? – мягко спросил Дамблдор.

- Не знаю! – довольно грубо ответил Гарри. – Я же сказал, на нём было заклятье, сфокусировать взгляд было невозможно!

- И всё же?

- Он был похож на дементора! – выпалил Гарри и, поражённый пришедшей ему догадкой, дотронулся до шрама. – Это… это был Вольдеморт?

Возражений на его жутковатую гипотезу не последовало.

- Это должно было когда-нибудь случиться, - вслух размышлял Дамблдор. – Просто никто не ожидал, что так скоро.

- Но шрам у меня не болит, - Гарри постарался избавиться от шока и включиться в обсуждение, - значит, возможно, Вольдеморт не в полной силе, - он отметил, что зельевар инстинктивно взялся за предплечье, клеймёное смертным знаком, и продолжил рассуждения. - Я, наверное, проснулся в тот момент, когда он вернулся из Мира Теней в наш, а то, что я вижу его след, а вы нет, говорит о том…. – юноша замолк.

- Продолжайте, Поттер. Очень интересно, - несмотря на иронию в голосе Снейпа, Гарри с ужасом понял, что оба собеседника ожидают его слов с невероятно серьёзным вниманием. С каких это пор он стал главным специалистом в вопросе возвращения Тёмного Лорда? С того момента, как кельтским клинком спровадил его в Мир Теней? Или с того, как поделился с Вольдемортом жизненной силой, чтоб тот смог вырваться обратно? Или даже с того дня, когда в подстроенном поединке помог ему вернуть утраченную магию?

- Да, Гарри, - Дамблдор тяжёлым вздохом подтвердил невысказанную мысль юноши. – Твоя связь с Вольдемортом стала ещё сильнее, с этим ничего не поделаешь. Раз ты смог почувствовать момент его перехода в наше время, и видишь оставленный им след – что само по себе удивительно, ведь скорее всего, Тёмный Лорд сейчас бестелесен…

- Связь… – тихо повторил Гарри. - Вольдеморт пользовался моей палочкой… А теперь палочка снова у меня. - «Кто знает, сколько запрещённых проклятий из неё вырвалось за тот короткий день, когда она была в чужих руках?» Он вспомнил видение об убегающей руке, когда ему чудилось, что Тёмный Лорд переселился в его собственное тело и управляет им; последующие чудовищные сны, и ему стало страшно – не за себя…

- Я теперь опасен? – прямо спросил он.

- Гарри, не думай только, что мы перестанем тебе доверять, - начал было Дамблдор, но директора перебил Снейп. – Да, вы теперь опасны, Поттер. И наибольшую опасность вы представляете для Тёмного Лорда, поскольку оказались в курсе его перемещений, и неизвестно, какую ещё полезную информацию может дать нам связывающая вас нить. Вы – оружие, Поттер, - медленно проговорил зельевар, пристально глядя в глаза Гарри, и в его холодном голосе гриффиндорец уловил хорошо скрытое сочувствие. - Быть оружием не слишком приятно. Но можно привыкнуть и к этому. Будет лучше, если вы смиритесь с этим фактом поскорее.

Видимо, Снейп нашёл единственно верные слова: Гарри поверил ему. Возможно, потому, что зельевар не понаслышке знал, о чём говорит.

- Это правда? Я теперь – шпион в стане врага, помимо моего желания? – пересохшими губами спросил Гарри у директора.

Голубые глаза грустно моргнули:

- Да, Гарри. Увы. Лучше, чем профессор Снейп, и не скажешь. Я предвидел, что так случится, и мне жаль, что в твои шестнадцать тебе придётся нести эту ношу.

- А пока вы понесёте свой чемодан, - некорректно встрял мастер зелий. - Идите наверх, Поттер, возьмите вещи и приходите ко мне в класс. Мы воспользуемся кружаной сетью.

 

После увиденного в волшебном зеркале Гарри не ждал от обиталища Снейпа уюта и комфорта, но что оно окажется настолько мрачным и неприветливым… Строитель замка явно был поклонником готики и Гауди, и совершенно определенно, безумцем. Только сочетание больной души и извращенной фантазии могло породить эту восьмиугольную громаду, словно роза ветров, ощетинившуюся в восемь сторон иглами-башнями, и диковинную чёрную цитадель в центре.

Внутри наблюдалось то же чудовищное смешение стилей, из-за которых замок напоминал то ли остов древнего корабля, то ли скелет фантастического чудовища. Идя по стылым коридорам под арками-рёбрами, Гарри физически чувствовал, как давит душный воздух, как изнывают от неутолимой жажды человеческого тепла стены архитектурного монстра. Постоянное ощущение, что он не более, чем пища, до которой мечтают добраться, доставало не меньше, чем холод, пропитывающий всё вокруг. Большую часть помещений замка составляли необжитые, неубранные и давно непосещаемые комнаты. Для колорита не хватало лишь привидений, но их Гарри не видел. Как, кстати, и домовых эльфов: вещи свои в утро прибытия юноша разбирал сам – комната ему досталась просторная, унылая и промозглая, как погреб. Камин в гостиной быстро и умело разжёг профессор, ранний завтрак, чай для Гарри и кофе для себя он тоже приготовил лично. Ели в молчании. Снейп выглядел утомлённым, Гарри приглядывался и принюхивался - от всего, что он успел увидеть в замке, веяло кровавых тайнами и старыми проклятиями. Слова Снейпа, допившего кофе, прозвучали, как подтверждение:

- Обживайтесь. Если я понадоблюсь, спуститесь по главной лестнице до конца, направо, еще раз направо – там моя лаборатория. Когда будете обследовать моё жилище, не пытайтесь открыть запертые комнаты – у вас это может получиться, а я не хотел бы провести рождественскую неделю, вытаскивая вас из неприятностей.

- Хорошо, профессор, - кивнул Гарри. И Снейп ушёл. А Гарри отправился бродить по лестницам, комнатам и переходам фантасмагорического замка. Как и в Хогвартсе, лестницы и проходы в стенах час от часу меняли свое расположение, что разумеется, затрудняло ориентирование. Запертых дверей и правда оказалось множество, но верный данному обещанию, гриффиндорец не пытался их открывать. Блуждание по каменным лабиринтам немного отвлекло его от мыслей о Вольдеморте, он перестал ежеминутно прислушиваться к своим ощущениям в надежде (или страхе) узнать что-нибудь ещё о судьбе и местонахождении Темного Лорда. Шрам не болел, что тоже успокаивало.

На первом этаже центральной башни Гарри обнаружил щит и доску с надписью «SnakeCliff». Змеиный утёс, вот как… Сам щит, на котором серебряный змей на чёрном фоне душил алую полуптицу-полудракона, страстно оплетая жертву тугими кольцами, напомнил Гарри об инициалах на профессорских платках. Теперь он стал обладателем целых двух – подаренного Кларой и пожертвованного профессором лично – разбирая упакованный Винки чемодан, юноша нашёл там оба платка, выстиранные и поглаженные. Надо спросить профессора, как его в самом деле зовут, подумал Гарри, скажем, за обедом. Но взгляд в окно-бойницу показал, что к обеду он опоздал – подсвеченное багровым небо было по вечернему тёмным. Увлёкшись, Гарри пробродил по замку до ужина, а Снейп, конечно, и не подумал его позвать.

Гостиную удалось найти всего за полчаса – Гарри похвалил себя за хорошую память и хорошую реакцию – с одной ну очень быстро вращающейся лестницы пришлось прыгать и шустро. Снейп жарил в камине кусок мяса на вертеле и был мрачен. За ужином – Гарри снова убедился, что профессор умеет готовить – долго царило молчание. Хозяин не спешил поинтересоваться, понравился ли гостю замок, гость энергично пережёвывал жаркое.

- Профессор, а как ваше настоящее имя, - наконец, нарушил тишину Гарри, кладя очередную кость на край тарелки – дичь оказалась хотя и вкусной, но чрезвычайно костлявой. – На ваших платках инициалы С.А.Г.С. Последнее «С» – это Слизерин, да?

- Я зря спросил? – потерянно произнёс он через минуту, не дождавшись ответа. Чёрт его знает, этого Снейпа, вдруг у него комплексы насчет генеалогии?

Но, похоже, иронически поднятая бровь профессора не подтвердила его предположения – Снейп был скорее изумлён, но не рассержен и не раздосадован.

- Вы видели обоих моих предков. Даже в двух поколениях, так что моя фамилия не должна быть для вас такой уж загадкой. А мое второе имя – Аластор, если это так вас интересует. – Снейп отпил вина из кубка, так что Гарри не видел, какое выражение приняло лицо профессора при признании, что он носит то же имя, что и самый знаменитый аврор современности.

Ошарашено глядя на собеседника, Гарри нервно потянулся за бутылкой и тоже плеснул себе в стакан вина – тёмного и терпкого. (Снейп поморщился, но не возразил). Значит, от брака Роберта и Матильды родились дети? И Снейп их потомок? Ну дела… Действительно, и сам мог догадаться.

- Выходит, Северус Аластор Гриндельвальд Слизерин?

- Нет. Последнее «С» – означает Снейп, а не Слизерин. По крайней мере у меня.

Этот невнятный ответ не вполне удовлетворил Гарри, но переспросить он не решился.

- Ужин окончен, - подчеркнул профессор, отодвигая от юноши бутылку с вином (Гарри разочарованно вздохнул). Завтра в пять обещанное занятие по зельям. Жду вас внизу, в лаборатории, постарайтесь не опаздывать. А теперь спокойной ночи.

Простыни в постели Гарри оказались накрахмаленными до такой степени, что на ощупь и на звук напоминали листовую жесть. Заснуть на них удалось с трудом, учитывая к тому же вечную мерзлоту, царящую в комнате. Сотворённый юношей плед согрел его на часок и растаял бесследно, едва он задремал. Пробуждение под аккомпанемент стука собственных зубов Гарри совсем не понравилось – под тонким одеялом он продрог до костей, и поклялся себе, что вечером не забудет притащить дров и угля, чтобы затопить камин.

После завтрака, во время которого Гарри не переставал ёжиться, Снейп показал ему библиотеку – ту самую, которую Гарри видел в зеркале Еиналеж, шкафы и кресла в ней вместо ножек имели устрашающего вида когтистые лапищи, наводившие на мысль, что по ночам мебель шляется по замку, а то и по окрестным лесам. Перед тем как профессор оставил его одного, Гарри имел глупость спросить про обед, и был вознагражден очень кислой улыбкой. По всей видимости, вчера зельевар просто позабыл давно неактуальный для него факт, что подростки – это не только идиотские ошибки и несделанные домашние задания, но также и обладатели молодого, растущего и чрезвычайно прожорливого организма, требующего обильной еды минимум три раза в день.

- Если проголодаетесь, возьмёте в кладовой хлеба и ветчины. Я буду занят и не смогу отвлечься на такие пустяки как приготовление для вас обеда, – с этими словами Снейп удалился а Гарри потянулся к книжной полке. Из ровного ряда корешков один выдавался, словно его недавно поспешно запихнули на место, юноша приметил его как только вошел и нацелился полюбопытствовать, что же читает зельевар.

«Магия цветов и деревьев», - прочёл он золочёную надпись на тиснённом белой кожи переплёте. Книга была явно новая, на последней странице красовался ярлычок известного книжного магазина, такой же, как на многих книгах из библиотеки Валери Эвергрин.

Гарри плюхнулся в вытертое кресло и обратился к стопке книг на стоящем рядом столике. Китайские или японские иероглифы с драконами и водопадами на полях. Несколько свитков с древней латынью. И самая первая книжка про магию растений – зачем она Снейпу? Недоумение его, впрочем, длилось недолго: Некромортус, вспомнил Гарри. Теперь у Снейпа есть все ингредиенты, даже асфодели, собранные руками сироты. Вдруг он сегодня поручит Гарри что-то, что поможет в изготовлении этого зелья? Хотя, нет, у них же нет крови Вольдеморта, без неё ничего не выйдет… А жаль. «Не подойдёт ли моя кровь? Мы же с ним теперь вроде связаны навек? – мелькнула шалая мысль и исчезла. Он вытянул с полки книжку перекрещенными мечами на обложке: «Полые холмы». Гарри перелистнул десяток страниц. Мерлин, Артур… знакомые имена. Отлично, вот это и почитаем.

Мэри Стюарт увлекла юношу настолько, что он опомнился, только прикончив второй том. Желудок уже настойчиво давал о себе знать. Гарри распихал книги по местам и отправился искать кладовую с пресловутыми хлебом и ветчиной. Комнатушку без окон, пропитанную запахом копченостей, он нашёл очень быстро, словно когда-то давно знал дорогу, но почему-то забыл. Размышляя над своими внезапно прорезавшимися способностями к ориентированию в чужих домах, Гарри вдруг понял, что реально изменилось после возвращения из одиннадцатого века: внутри него проснулся некий внутренний собеседник, трезвый, мудрый и немного циничный, время от времени выдававший свою оценку событий, а иногда и совет... Может, так и проявлялась их связь с Тёмным Лордом? Тогда не стоило доверять этому голосу и его советам. (Хотя интонациями загадочный комментатор больше напоминал Снейпа.)

В любом случае вопрос: опасаться ли неведомой силы, вдруг обнаружившейся внутри него, или доверять ей, стоило решить побыстрей – Гарри чувствовал, что долгие сомнения и колебания только обострят уже начавшееся раздвоение личности, и приведут его в лучшем случае в палату клиники Святого Мунго. Как говорила тогда Гвенол? «Разве ты не знаешь, маленький колдун, что когда один из вас выходит с другим на поединок, то в случае смерти соперника забирает его волшебные силы?» Примем как свершившийся факт: часть магии Вольдеморта теперь в нём, Гарри. Сможет ли он управлять этой силой или нужно опасаться, что она сама начнёт управлять им? В последнее юноша не верил. Любой дар можно употребить и ко злу и к добру, главное – желание обладателя. Когда Сьюзен переживала из-за карандашей и перьев, превращавшихся в её руках в ростки деревьев, он сказал, что когда-нибудь ей это пригодится, и вскоре они на каменном кругу создали волшебную палочку. Пришло время воспользоваться собственным советом и отнестись к передавшейся ему силе Тёмного Лорда как своеобразному новому таланту и не паниковать по этому поводу, а думать, как применить свою способность для общего блага.

Где-то рядом часы отбили три удара, вырвав юношу из раздумий. Гарри повесил на место остаток окорока и придумал, как с пользой провести оставшиеся до зелий два часа – зря, что ли, он тайком притащил с собой минимизированную школьную метлу? Свежий воздух должен проверить голову, выдуть из неё все дурацкие мысли. Чтобы не терять времени на спуск по лестнице, Гарри стартовал прямо из окна спальни.

Сверху замок казался нарисованным на снегу чёрной краской – тяжеловесный, несмотря на вычурность очертаний и готическую устремленность ввысь, он не напоминал своим видом ни домашнюю приземистость древнего Хогвартса, ни сказочную изящность современной школы волшебства. Он был похож на жилище тёмного мага, вдруг ясно понял Гарри, и без сомнения, до недавних пор им и являлся. А старая карга, увиденная им в зеркале и приходившаяся Снейпу, судя по всему, бабушкой, однозначно была злой колдуньей. Облик её сам собою всплыл в памяти Гарри при взгляде на многочисленных и безобразных горгулий, облепивших карнизы и башенные зубцы. Под стенами расстилался густейший хвойный лес, а в отдалении загорались один за другим огоньки небольшой деревушки - вечерело. Над башнями мерцала почти невидимая радужная плёнка – заклинание Ненахождаемости, предположил Гарри. Интересно, что видят путники, подходя к воротам, снежное поле или бурелом? Огибают они замок или проходят насквозь? И какие легенды ходят среди местных жителей об этом заколдованном месте?

Меж тем на землю спустились сумерки. Ветер начал посвистывать в каминных трубах, завьюжило и по двору закружили маленькие снежные смерчи. Гарри решил, что пора возвращаться. Не найдя сразу в ряду узких стрельчатых проемов свой, он спикировал на маленький балкончик, который рассматривал сегодня утром из окна спальни. На углу кованой решётки сидела особенно отвратительная горгулья. Гарри вытащил из-под себя метлу и хлопнул каменную пакость по лбу. Она пялилась на него обледеневшими неживыми глазами, и юноше стало не по себе. Круглые совиные глаза смотрели спесиво и угрожающе, в скрюченных пальцах горгулья сжимала какой-то округлый предмет – из-за потёков льда невозможно было понять, что это, но Гарри почему-то захотелось отнять у твари её добычу. Он еще раз пнул статую метлой и толкнул балконную дверь: пальцы так замёрзли, что возвращаться домой через окно не хотелось. «Алоомора». В ответ в руку с палочкой словно вонзились тысячи иголок: дверь не просто не хотела открываться, она предупреждала, что продолжать не стоит. За стеклом слегка качнулись тёмно-лиловые шторы. Магия. «И очень опасная магия», - предупредил внутренний голос. «Молчи, - велел Гарри, - я ещё не решил, верить тебе или нет. Может, ты Вольдеморт». «Может и так, - согласился голос. - Но я бы на твоём месте туда не ходил. Кстати, у Вольдеморта был очень развит инстинкт самосохранения». Тёмный Лорд действительно отличался редкой живучестью, с этим трудно было не согласиться. Гарри оглянулся на горгулью – та по-прежнему ухмылялась, но юноша мог поклясться: мерзкий рот изгибался иначе, чем минуту назад! «Что, не по зубам тебе местные запоры?» - говорил её вид. Поразмыслив, Гарри решил оставить всё, как есть – уж больно неприятным холодком сквозило от окна, задёрнутого лиловым бархатом. Юноша оседлал метлу и пролетев несколько метров, нырнул в приоткрытую створку. Поскользнувшись на обледенелом подоконнике, он спрыгнул на пол, поспешно запихнул метлу поглубже под кровать, рассудив, что Снейпу совсем не обязательно знать о его спортивных развлечениях, и взглянул на часы. Вовремя вернулся, уже без пяти пять.

Следуя профессорским указаниям, Гарри добрался до лаборатории и обнаружил, что обещанное занятие скорее всего не состоится по техническим причинам: из подземелья валил густой удушливый дым, от которого моментально заболела голова. Из сизых клубов дыма вылетел разъярённый кашляющий Снейп, заклинанием запечатал проход к источнику зловония и взмахом руки показал, что надо убираться отсюда.

- Что это было? – борясь с удушьем, прохрипел Гарри, когда они добрались до гостиной.

- Последствия неудачного опыта, - гнусаво отрезал Снейп. - Урок перенесём на завтра. – Взмахнув палочкой, профессор сотворил кувшин молока, налил стакан и протянул Гарри с приказом: - Пейте. Это смягчит последствия отравления.

- А вы? – заупрямился юноша. – Вы дышали дымом дольше!

Снейп взглянул на него так, будто сожалел, что наглый гриффиндорец не отравился насмерть, но налил молока и себе. С отвращением выпил. Гарри последовал его примеру. Молоко оказалось вкусным…

Поднявшись к себе после ужина, юноша первым делом попытался разжечь камин, но дрова ни в какую не желали разгораться, чернели, обугливались и гасли, а едкий дым, вместо того, чтобы уходить в мрачное жерло камина, расползался по комнате, глаза слезились. «Инфламос…» Не выходит. Как Снейпу удаётся обходиться одними спичками? Гарри вспомнил заклятье Пяти Стихий, фантастический туман всех оттенков красного цвета, рождение феникса. Ведь его начало - огонь, а он даже какие-то дрова поджечь не может, тоже мне, повелитель стихии огня… После Мира Теней с заклинаниями у него и впрямь не всегда ладилось, несмотря на заверения преподавателей, что это вот-вот пройдёт. Хотя алкогольный напиток в Хогсмите вышел совсем не дурно... «Повелитель бутылок, вот ты кто, - ехидно сказал внутренний голос. - Бездарность, сквиб!» - поддержал его Гарри, тщетно стараясь разозлиться. Как ему удалось вызвать целый столб пламени тогда, на уроке трансфигурации? Представить, что ли, снова ужин при свечах со Сьюзен? «Инфламос!» Не помогло. Гарри уже совсем решил плюнуть на эту затею, когда из-за спины раздалось:

- Не стоит стараться. Эта труба почти доверху забита сажей, а верх её треснул. Тяги никакой. Все ваши усилия – лишь напрасная трата сил, - профессор швырнул ему на постель меховое одеяло.

Гарри опустил палочку, но так и остался сидеть на корточках у каминной решётки. Освещенные лишь жидким светом свечи двое мужчин молчали, не глядя друг на друга. Между ними холодным зябким облаком клубилось одиночество и неприкаянность. Юношу вдруг поразило ощущение, подспудно копившееся уже два дня: Снейп в своем родном гнезде чувствовал себя не лучше его: если и не незваным гостем, то не более, чем временным жильцом.

- Почему вы заботитесь обо мне? – вдруг вырвалось у него.

- Потому что больше некому. Все остальные заняты более важными вещами…

- … чем присмотр за мальчиком-который-связан-с-сами-знаете-кем, - понимающе закончил Гарри и высказал наболевшее, - к тому же одним ударом убиты два зайца: убрать подальше одного изгоя под благородным предлогом надзора за другим…

- Вы сегодня на удивление проницательны, Поттер. Это вам не свойственно, - бледное лицо передёрнула злая гримаса. - Может быть, Вольдеморт реально засел в вас?

- Не шутите так!

- И не думал шутить, - буркнул Снейп, собираясь уйти. – Кстати, ваша «заячья» метафора неудачна, я предпочитаю других тварей.

- Всё равно, - упрямо возразил Гарри, - даже если директор приказал вам приглядывать за мной, вы могли остаться со мной в Хогвартсе! Почему вы пригласили меня домой, готовите завтраки и укрываете пледами?

- Потому что… - голос Снейпа упал так, что юноша почти не разбирал слов, - бывают просьбы, на которые невозможно ответить отказом…

Оба помолчали, потом Гарри так же тихо сказал:

- Вас попросил не Дамблдор.

- Прочли у меня в голове?

- Нет… Не сердитесь. Просто догадался. Это мисс Эвергрин попросила вас, так ведь?

Снейп неожиданно развернулся и вышел, и этот ответ был красноречивее любых слов.

Дверь со скрежетом затворилась, и одновременно Гарри почудилось, что плечо стиснули острые когти феникса. Внутри что-то перевернулось, плеснуло горячей волной и рванулось наружу. «Инфламос», - выскочило у Гарри. В трубу взметнулся огненный смерч, дрова схватились, как облитые смолой, пламя грозно и радостно загудело, а на пол полетели искры.

- А вы, профессор, говорите, труба треснула, - ошеломлённо пробормотал Гарри. Посидел, бездумно глядя в огонь, который пометавшись, задышал, наконец, мерно и ровно, а потом достал перо, бумагу и сел писать письмо тетушке Сьюзен. Дремавшая на подоконнике Хедвиг открыла один глаз, догадавшись, что ей предстоит работа. Сегодня утром она прилетела с короткой запиской от директора, где тот сообщал, что через неделю состоится собрание Ордена Феникса, в сокращенном составе, как выразился директор,, в связи с чем Снейпа и Гарри должны были вернуться на день раньше окончания каникул.

Ночью ему снилось, что он борется с горгульей, пытаясь вырвать из острых когтей загадочный предмет, а злобная тварь шипит и норовит вцепиться ему в глаза.

- Задание очень простое, на его выполнение вполне хватило бы и двадцати минут, но я даю вам сорок. Когда я вернусь, зелье должно быть готово. Все необходимое на столе, вам осталось лишь неукоснительно следовать рецепту.

Подождав, пока в коридоре стихнут шаги профессора, Гарри развернул свиток с рецептом.

Коготь рогатого дракона-альбиноса растолочь, смешать с порошком лунного камня и 3 каплями драконьей слюны, залить с вытяжкой из синих водорослей (3:1 сушеные Alcatea Lumis: вода Мертвого моря , выдержать 36 часов при температуре 40оС), смесь прокипятить 2 минуты, полученную взвесь осторожно смешать с соком беладонны. Образовавшийся красный раствор оставить в холодном месте на полчаса. Отфильтровать выпавший осадок цвета киновари, промыть спиртом, высушить на воздухе.

«Ничего себе: простое задание, - возмутился про себя Гарри. – И о каких двадцати минутах речь, если вот тут прямым текстом написано: оставить в холодном месте на полчаса? Ладно, моя задача неукоснительно следовать, а не рассуждать. Начнём, пожалуй».

С первой стадией проблем не возникло – несколько уверенных движений пестиком, и Гарри высыпал содержимое ступки в огнеупорный тигель, добавил голубоватый стеклянистый порошок и три капли драконьей слюны, нашёл на столе склянку с готовым настоем водорослей и по стеклянной палочке стал приливать к бурой смеси изумрудно-зеленую опалесцирующую жидкость. В тигле началось бурное кипение. Сколько там? Гарри засёк время и заглянул в рецепт. Ага, две минуты. Как только он закончил добавление вытяжки, кипение прекратилось. Всё как доктор прописал. Теперь сок беладонны. Влить его тоже в тигель? Почему-то Гарри решил поступить наоборот – отмерил нужное количество сока в мерную склянку и по капле принялся добавлять к нему горячую мутную жижу. Перед тем как раствориться, капля с хищным шипением подскакивала аж до кромки стакана, а потом превращалась в маленькую кровавую кляксу. Гарри порадовался, что послушался внутреннего голоса – если бы он сделал, как собирался вначале, всё зелье выплеснулось бы фонтаном на пол. Ясное дело, Снейп не был бы в восторге: коготь дракона-альбиноса – наверное, редкий ингредиент, а про водоросли Alcatea Lumis Гарри вообще услышал впервые. Ну вот, красный раствор готов. Горячий, зараза. На холод его… Гарри поставил склянку в поддон с приготовленным профессором колотым льдом и взглянул на часы. Полчаса. Хотя можно и больше, главное, чтобы осадок выпал полностью. Пора бы и профессору возвращаться.

Он вернулся к столу и увидел валяющуюся на полу бумажку. Поднял. На коротком куске пергамента еще один список ингредиентов. Подробный до рвоты и примитивный до ужаса - успокаивающее зелье, они проходили его на четвёртом курсе. И на углу стола аккуратно приготовленная кучка составляющих и горка посуды. Гарри похолодел. Снейп явно наметил для него именно этот давно знакомый, незатейливый рецепт, а он по ошибке схватил другой свиток! Описанный в нём сложный эксперимент профессор наверняка планировал провести сам, а Гарри извёл подчистую весь коготь дракона … Что же он натворил!

Испугаться окончательно Гарри не успел – дверь распахнулась и в лабораторию ворвался профессор.

- Где? – прошипел он, едва увидев опустевший стол. – Где приготовленные мной снадобья? Куда вы их дели?

Гарри молча мотнул головой в сторону остужавшейся во льду склянки. Снейп кинулся к ней, как коршун, поднял, пристально рассматривая на свет, долго молчал. Потом бросил:

- Подойдите. Сюда. Быстро, я сказал.

Гарри подошёл, в руки ему ткнулась склянка. Гарри послушно поднес её к глазам, как делал сам профессор и чуть не ахнул: удивительной красоты игольчатые кристаллы кроваво-красного цвета, медленно кружась, оседали на дно.

- Потрясающе, - тихо промолвил Снейп. – Лучше даже мне не сделать. Очень чистый продукт.

Гарри лихорадочно размышлял над происшедшим, а профессор, непривычно задумчивый, продолжал встряхивать колбу, загадочно переливающуюся оттенками заката. Одна из версий показалась Гарри вполне правдоподобной.

- Профессор, - медленно протянул он. – Скажите… А Вольдеморт был хорошим зельеваром?

- Нет. Ничуть. Почему вы спрашиваете? – поднял бровь профессор, но по его глазам Гарри понял, что мысли у них идут одним путём.

- Меня никогда не интересовало зельеделие, - честно признался юноша. – Но сегодня… Моя рука сама тянулась к нужному предмету, ни разу не дрогнула, отсчитывая капли, и я точно знал, в каком порядке следует смешивать составляющие части. Словно я много раз уже делал нечто подобное… Раньше со мной так бывало только в квиддиче, сэр, - извиняющимся тоном прибавил Гарри. – Да, ещё: помните то последнее зелье, опохмеляющее, ведь я варил его, вообще ничего не соображая ( признаться в этом оказалось почему-то совсем нетрудно), и тем не менее, - продолжил Гарри, - зелье получилось правильное, помогло сразу. Кстати, я тогда забыл сказать вам спасибо…

Едва кивнув в ответ на высказанную благодарность, Снейп глубоко задумался, теребя пальцами свои волосы. Забывшись, закусил сальную прядь зубами, потом опомнился и взглянул на терпеливо ждущего Гарри:

- Знаете, Поттер, а ведь нельзя исключать возможности, что вы вместе с магией Тёмного Лорда унаследовали и часть моих способностей. В результате цепной реакции, так сказать. Если помните, незадолго до своей гибели Вольдеморт убил меня, - профессора передёрнуло от этого воспоминания, - а он вполне мог позариться именно на мой талант алхимика, таковой встречается достаточно редко. Думаю, это была одна из главных причин, по которой он так долго терпел меня.

Час от часу не легче. Гарри нервно взъерошил рукой чёлку, отведя взгляд от Снейпа. Бред. Жуть. Мало ему мыслечтения? Просто вундеркинд какой-то, Мальчик-мастер-на-все-руки. В придачу к чёрной магии Вольдеморта еще и дар зельеварения от Снейпа… Не слишком ли много для одного Гарри Поттера? Не разорвут ли его новые способности на мелкие части? Вдруг Гарри осознал, что гораздо больше праздного вопроса о совместимости его талантов его гложет необъяснимое любопытство совсем иного рода. Неужели Снейп прав, и в нём проснулся алхимик? Уступив неодолимому порыву, он спросил:

- А что за зелье я готовил?

- Вам действительно интересно? – испытующе осведомился Снейп. Гарри уверенно кивнул.

- Хорошо. Вы имеете право знать. - Снейп снова потряс колбу и направился вместе с ней в угол подземелья, сделав Гарри знак следовать за собой. Пока игольчатые кристаллы, немного похожие на перья феникса, фильтровались, Снейп говорил, а Гарри смотрел и слушал.

- Как вы знаете, амулеты Ордена Феникса способны поглощать и отражать непростительные заклятья. Как они это делают, всегда было загадкой, поскольку тайна создания медальонов терялась в прошлом. Предполагалось, что изначально амулеты были гораздо более сильными артефактами со многими необычными и полезными свойствами, например, в хрониках Ордена имеются свидетельства о том, что раньше с их помощью члены ордена могли поддерживать связь друг с другом. Для этого они использовали некий загадочный состав. Те два медальона, которые у вас и у меня, сохранили первоначальные свойства, за прошедшие века утраченные остальными имеющимися амулетами, и я хочу воспользоваться редкой возможностью изучить их. Активирующее зелье по найденным мной обрывочным записям должно, как и сами амулеты, соединять силу пяти стихий. Я уже несколько месяцев пробовал разные варианты, на последний эксперимент, в котором и вы приняли участие, я возлагаю особенные надежды. Огонь - коготь и слюна дракона, земля – минеральный порошок, вода – из Мёртвого моря, дерево – беладонна и водоросли. Осталось добавить металл: им будет ртуть, - профессор снял с полки маленький тяжёлый пузырёк.

- Вы хотите попробовать узнать что-то о судьбе остальных! - воскликнул Гарри. Зельевар не отвечая, высыпал блестящие кристаллы в чашку и откупорил склянку, в глазах его горел никогда раньше не виденный Гарри фанатичный огонёк.

Сверкающая, как зеркало, жидкость растворила кровавые иглы.

Нервно качнув чёрными лохмами, профессор сдёрнул с шеи цепочку с амулетом. Гарри поспешно достал свой медальон: вдруг он узнает что-нибудь про Валери и Сью? Внимательно проследил, как Снейп осторожно погружает амулеты в полученный состав, а затем аккуратно вытаскивает обратно. Ни одной капли не осело на гладкой поверхности, но сам цвет золота немного изменился – из светло-жёлтого стал оранжевым, как бывает при большом содержании меди.

- Что теперь? – шёпотом спросил Гарри, вешая кругляш с фениксом обратно на шею и прислушиваясь к себе. Никаких необычных ощущений не возникло. Снейп пожал плечами:

- Будем ждать. Неизвестно, угадал ли я с рецептом, неизвестно, правдив ли слух о свойстве амулетов связываться друг с другом, и наконец, даже если это правда, маловероятно, что они способны действовать в Мире Теней. – Глаза его потухли.

- Вы тоже ничего не чувствуете?

Отрицательный ответ.

- А сколько было неудачных опытов? – упорствовал разочарованный Гарри.

- Около двух сотен, - с неохотой признался Снейп.

У Гарри глаза вылезли на лоб – две сотни за прошедшие пару месяцев! - выходит, с самого возвращения профессор только тем и занимался, что проводил эксперименты, подбирая правильный рецепт, и все ради призрачной надежды узнать хоть что-то о судьбе Валери!

До самого вечера амулет никак себя не проявил, и Гарри лег спать в окончательной уверенности, что двести первый опыт постигла судьба предыдущих.

Серые занавеси колыхались прямо перед лицом, неприятно влажно касаясь кожи. Вдруг мимо проскакало нечто мелкое, пушистое, помахало чёрным хвостом… Заметалось неподалёку, вернулось, засуетилось, кося глазками-бусинками. Северина – белка Клары. А вот и сама Клара, непривычно тихая, слегка испуганная, шарящая в тумане руками … Северина прыгнула ей в руки, и Клара прижала зверушку к груди. Губы шевелятся, но что говорит, не слышно. Это же Мир Теней! Здесь возможно только мысленное общение! Он вслушался в кларины мысли: теперь ясно – погнавшись за сбежавшей любимицей, она заблудилась среди туманных полотнищ. Стражи, словно пауки, заткали все пространство паутиной тоски и страха, чтобы неопытные путники оставались здесь навсегда, отдавая жар своих душ и сердец для пропитания бесплотных теней… Не отдам Клару! Внутри вскипела непонятно откуда взявшаяся сила, и паутинные драпировки мгновенно вспыхнули, объятые пламенем его гнева, они сгорали, не оставляя ни следа. Он не позволит смерти и тлену забрать то, что не принадлежит им! Получите, твари! Темнота расползлась, уступая поле битвы свету. Алый круг рос и ширился, захватывая все новое пространство – наконец, показался край лестницы! Обрадованная Клара ринулась к беломраморным ступеням….

Ночь. Холод. Жестяное шуршание. Кровь струилась по подбородку, в темноте пятная пододеяльник.

Гарри слепо ощупал лицо, пальцами вытер сырость под носом. Пальцы испачканы тёмным: и правда, кровь, однако. Амулет на груди был тёплым и слабо светился. Это сон? Или явь? Он правда был там, в мире Теней, он помог Кларе? Но он же хотел увидеть Сью! Засыпая, он думал о ней, и ещё о Роне и Гермионе, а во сне была только Клара. Значит ли это, что с остальными все в порядке, и никто их них в помощи не нуждается? Даже мисс Валери? Может, Снейп что-то узнал про неё? Гарри дёрнулся с мыслью дойти до профессора, но потом решил, что тот вряд ли правильно расценит его ночное вторжение. Гарри поворочался и снова откинулся на жёсткую подушку. Веки упали, и сон забрал его, на это раз милосердно лишив видений.

Утренний Снейп выглядел просто ужасно – опухшая бледная физиономия, словно професор всю ночь пил, не просыхая, под глазами мешки. Есть зельевар не стал. Гарри вяло ковырял ложкой в тарелке – после короткого обмена репликами у него также испортился аппетит:

- Вы узнали что-нибудь про мисс Эвергрин?

- Нет.

- Но ведь амулет сработал! - заявил Гарри. – Я видел во сне мир теней, Клару, и я думал…

- Меня не интересует, что вы думали. Для меня сны не являются достоверным источником информации. У меня нет никакого желания обсуждать эту тему, а если вы будете настаивать, я отведу вас к одному из модных нынче среди магглов специалистов по трактовке сновидений. А пока что – будьте так любезны, заткнитесь!

«Не иначе, ему приснилось что-то ужасное, - мрачно размышлял ничуть не впечатлённый отповедью Гарри, исподтишка наблюдая, как профессор слегка подрагивающими пальцами наливает себе вторую чашку кофе. – Странно, что связь сработала таким образом, вряд ли это так и задумывалось, общение во сне – не слишком-то надёжное средство. Наверное, нужно было ещё заклятье прочитать, с именем того, о ком хочешь узнать, может, тогда сработало бы по другому. Жаль, что он не настроен общаться, придётся подумать над заклинанием самому», - Гарри допил чай и отправился в библиотеку.

Несколько дней промелькнули незаметно. Погода окончательно испортилась, с неба сыпалась ледяная крупа, и Гарри больше не вылетал на метле. В библиотеке ему не удалось найти ничего подходящего, хотя он обшарил десятка два шкафов. Снейп с утра до вечера пропадал в подземелье (Гарри туда больше не пускали (допускали), на идею о необходимости заклинания с именем скептически хмыкнул, а за столом был неразговорчив и выглядел больным. Медальон на шее больше не светился, и ночами Гарри снилась только горгулья, из лап которой он безнадёжно пытался вырвать то-не-знаю-что (теперь, под снегом, и вовсе было не разобрать, что это за предмет). После того, как навязчивый кошмар повторился три раза, Гарри нашёл дверь, ведущую в комнату с балконом из коридора – тяжелую дверь чёрного дерева с вырезанной в центре змеей – и вновь испытал неприятное ощущение опасной магии. Спросил у Снейпа, что находится за дверью, и узнал, что дед профессора хранил там особо опасные волшебные безделушки, и с тех пор никто не пытался открыть замок. «И это разумное решение», - добавил Снейп, многозначительно глядя грифиндорцу в лицо. Тётушка Элеонор прислала с Хедвиг ответ – пространное и малосодержательное письмо, смысл которого сводился к тому, что она рада знакомству, очень беспокоится за «бедняжку Сьюзен» и ждёт не дождётся её возвращения. Тетушка не проявила особого интереса ни к средневековому Хогвартсу и Основателям (даже к Хельге! а ведь упомянула, что училась в Хуфльпуффе), ни к подробностям жизни там племянницы, что по мнению Гарри, было очень странно и свидетельствовало либо о непроходимой тупости либо о возрастном маразме. Он настрочил вежливый ответ и понадеялся, что у Сью найдутся и другие родственники, которые смогут о ней позаботиться: всё лучше, чем эта болтливая клуша. Приближался день собрания Ордена Феникса и расставания с замком, о чём Гарри ничуть не сожалел.

А на следующую ночь произошло сразу два события. Во-первых, пропал Снейп.

А во-вторых, странный сон, приснившийся Гарри. Во сне у него заболел шрам. Именно во сне – Гарри очнулся от боли, терзавшей лоб, но точно знал – он спит. Колючий наст вокруг. Звериные следы. Голубые огоньки, бегущие по стволам деревьев – запретный лес? Собственные руки – невидимые, но ощущаемые, причем их явно больше двух… Множество рук, как у осьминога, словно плащ дементора, разбившийся на полосы-руки-волокна. Бесхребетное, постепенно твердеющее тело – медленно, но верно обретающее плотность, из медузно-зыбкого и студенистого становящееся непрозрачным, реальным. И снедающая душу ненависть, давняя, заскорузлая, как заношенный, давно натирающий ногу ботинок, но за давностью лет не утратившая силы, жгучая и острая, от которой у ненавистного врага саднит и ноет старый шрам.

Проклятье! Гарри проснулся, но вовсе не в своей постели, а в коридоре рядом с заветной дверью. В ушах его стыло негодующее верещание горгульи. Этого ему только не хватало – стать лунатиком наподобие Парвати! Удивившись тому, что наяву шрам ничуть не болел, он поплёлся к себе в спальню, но на полпути решил, что следует поставить в известность Дамблдора и Снейпа. В смысле увиденного он не сомневался.

Дверь в комнату профессора была открыта. Внутри никого. Постель с небрежно откинутым одеялом: покинута в спешке? Холодный зев камина. На столике опрокинутый стакан и «Автовестник» - с запозданием Гарри вспомнил, что забыл забрать у профессора подарок Чарли. Открыл загнутую страницу – фото Феррари Маранелло. Времени размышлять над странными увлечениями зельевара не было – скорее всего, профессор ушёл, призванный заклятьем Чёрной метки. Гарри пошарил на каминной полке, нашел мешочек с кружаной мукой, бросил щепоть в камин, шепнул «Хогвартс, кабинет Дамблдора» и через мгновение уже щурился от яркого света множества свечей. Собрание Ордена началось раньше, и он попал в самый разгар его!

Пока Гарри вылезал из камина, он отметил, что не все устремленные на него взгляды были радостными и приветливыми. Сидевшие рядом Арабелла Фигг и Элджернон Джонс в неизменных джинсах дружелюбно кивнули юноше. А Моуди и чернокожий колдун, чье имя Гарри так и не знал, подозрительно нахмурились, словно его присутствие на заседании Ордена оказалось для них неприятным сюрпризом. Из угла, где Гарри приметил алое кимоно Инь, замахал ему рукой Люпин. Старушек Штальберг и Такамити-сана не было видно. А рядом со Снейпом – слава Мерлину, профессор здесь! – сидел двойник Дамблдора - с франтоватой шкиперской бородкой в маггловском костюме! Неужели это директор? Не может быть! Пока Гарри потрясенно рассматривал загадочную личность, его плечо тронул настоящий Дамблдор, в мантии и с длинной белой бородой:

- Здравствуй, Гарри. Как видишь, заседание ордена уже идёт – события этой ночи вынудили нас начать раньше.

- Директор! Вольдеморт вернулся, я почувствовал это!

- Мы знаем, Гарри. Ночью упивающиеся напали на школу. Садись и слушай.

Инь снова поманила Гарри к себе и он занял стул рядом с ней и Люпином, только сейчас заметив перевязанную руку последнего.

Дамблдор продолжил речь, прерванную появлением в камине Гарри, оказалось, он рассказывал о событиях, произошедших в одиннадцатом веке, видимо, не все члены Ордена слышали о них. Гарри шёпотом спросил Люпина:

- Кто вас ранил? Сильно?

- Это был анимаг, Гарри. Незарегистрированный, разумеется. Полярный волк. Порвал мне лапу, ничего страшного, скоро заживёт.

- Его поймали? (Наверняка, Малфой-старший, - мелькнуло в голове).

- Нет, ему удалось сбежать. Членам ордена будет наука. После того, как Сириусу удалось обмануть охранные заклятия, уже стало ясно, что защита школы не слишком надёжна. Надеюсь, хоть сегодняшний случай заставит всех сделать выводы.

- Что ему было надо в Хогвартсе?

- Не знаю точно. Дамблдор перенес сюда какие-то ценные документы, ранее хранившиеся в Гринготсе, гоблинам теперь опасно доверяться… Гарри, я правда не знаю, что это, - подчеркнул Люпин в ответ на недоверчивый взгляд юноши. – И не имею особого желания знать. Чем меньше людей знает тайну, в тем большей она сохранности… Расскажи лучше о себе. Инь рассказала мне про заклинание Пяти Стихий и рождение феникса, как я понял, ты воплощал начало огня. Это твоё свойство как-нибудь проявлялось в последнее время?

Гарри шёпотом рассказал Люпину о вспыхнувших дровах и об опыте с амулетами и пожаре, устроенном им в мире Теней. – Профессор, вы слышали что-нибудь о колдовстве во сне? Это возможно?

- О магии стихий я слышал, - задумчиво сказал Римус. - Это редкий дар, и чтобы управлять им, нужно долго и упорно учиться. А сон – это только сон, и ничего более. Снейп уже рассказал нам про свой эксперимент и признал его неудачным. Обращай поменьше внимания на сны, и попей перед сном Зелье для Сна без Сновидений. Гораздо серьезней, что тебе подвластна магия огня. Очевидно, вы – все пятеро – обладаете способностями к стихийной магии. Очень редкий дар, и опасный – управлению ему учатся годами. Думаю, тебе обязательно надо поговорить с Дамблдором. Не откладывай Гарри, сделай это сразу после окончания собрания.

Дамблдор меж тем перешёл к рассказу о свитке Ллуда, временами посматривая в их сторону, словно знал, что говорят о нём.

- Профессор Люпин, а там в углу, это брат Дамблдора? – спросил Гарри.

- Да, это Аберфорс Дамблдор.

- Он же сквиб! – удивился Гарри. – Что он делает на собрании волшебного ордена?

- Он учёный – историк, Гарри. Говори тихо, мы мешаем. Насколько я знаю, он не окончательно лишен волшебных способностей, в отличие от Филча. Вообще, родиться сквибом – на редкость печальный удел. Выросшие в волшебной среде, сквибы с детства страдают несбыточной тоской по чудесам, недоступным им. Думаю, бедняга Филч только ради этого и взялся за столь неблагодарную работу – чтобы хоть чуть-чуть быть сопричастным чуду. Аберфорс выбрал другой путь – он изучает природу магии.

- Наверное, жутко интересно. А почему я не видел его раньше, если он тоже член Ордена?

- Он редко появляется, а недавно был… ну скажем, в командировке в связи с ответственным заданием. В одиннадцатом веке, у твоих знакомых, эльфов. Пытался разобраться, почему они выродились.

- На Инисавале? И эльфы согласились принять его? – не поверил Гарри.

- Они не согласились – они потребовали. Видишь ли, правитель Куно с очень большой неохотой отпустил наследника в двадцатый век…

- Аберфорс был заложником? – поразился Гарри. – Вот кого сменил Добби на Инисавале! – догадался он, вспомнил слова домовика «Добби должен был выполнить ответственную работу: заменить важного колдуна на опасной должности». Бедный домовик как всегда ошибся – Аберфорс не был важным колдуном, хотя роль заложника и была достаточно опасной. Гарри не знал, что предприняли бы эльфы, если бы Глор не вернулся вовремя, а Добби не предупредил бы их, что все в порядке, нужно лишь подождать сотню лет. Эти существа обладали слишком чуждым сознанием, чтобы человек мог предугадать их действия.

- Про Некромортус нам расскажет профессор Снейп, - между тем сообщил Дамблдор.

Снейп встал, обведя присутствующих хмурым взором.

- Зелье практически готово. В средневековье мы нашли один из важных недостающих ингредиентов – асфодели. Так что сейчас основная проблема сейчас в том…

- Что вернувшийся Тёмный Лорд до сих пор не обладает телом, а значит, нет никакой возможности скормить ему ваше зелье, - закончил чернокожий колдун. Сидящий рядом Моуди скептически улыбнулся.

- Нет! Вольдеморт вернул себе свое тело! – неожиданно для самого себя выкрикнул Гарри.

После этого заявления наступила гробовая тишина.

- Вы отвечаете за свои слова, юноша? – спросил темнокожий колдун.

- Да. Отвечаю. Я знаю это точно, - уверенно вымолвил Гарри, спокойно встретив скрестившиеся на нём взгляды. – Я видел это.

Весна подкрадывалась незаметно, по кошачьи. Вольдеморт больше не проявлял себя, и об Упивающихся тоже ничего не было слышно. Но и без них все шло негладко, магический мир лихорадило: гоблины всё-таки пошли на открытую конфронтацию, отказавшись проводить финансовые операции и заморозив некоторые вклады. Джордж прислал Гарри письмо, в котором жаловался на проблемы с «Хохмазином» и сетовал на отсутствие Джинни, без хорошего бухгалтера дела шли туго. Гарри посоветовал ему списаться с мистером Трайткриспом. Маги учились иметь дело с маггловскими банками, и половина статей в «Прорицательской газете» была посвящена сетованиям по этому поводу, аналитическим прогнозам и рекомендациям по преодолению неизбежно возникающих казусов. Те их них, где содержались конкретные советы, Гарри вырезал и отсылал Джорджу на случай, если у того не дошли руки прочесть их самому, а особо интересные обзоры складывал в тумбочку, предполагая, что потом они могут пригодиться Джинни. Решив не тратить время зря, Гарри засел за учение: учился аппарированию, решив воспользоваться предложением Дамблдора, выбившем ему разрешение на досрочную сдачу (хотя восемнадцать лет Гарри
исполнялось только в июле, комиссия в виде исключения согласилась
принять экзамен в апреле), и размышлял над тем, что сказал ему
директор о магии СновИдения, которая всё-таки существовала, просто
была еще более редкой, чем магия стихий.Последняя, как оказалась, достаточно часто встречалась у магов в прошлом и почти не попадалась в настоящее время. Обе они при применении не требовали палочек. Как понял Гарри, магия стихий была совершенно обычным делом для людей прошлого, которые каждый день имели дело либо с морем и ветром – в качестве мореплавателей, либо с огнем и минералами – в качестве алхимиков, либо с водой и деревом – друидов. Но выбравшие другой, технократический, путь магглы столкнули и магов с природной дорожки. Магию растений – магию начала дерева сохранили некоторые колдуньи – именно колдуньи, почему-то именно эта стихия – роста и плодородия соответствовала женской сути. А остальные начала, вернее, способность к управлению ими, в какой-то момент оказалась утрачена магическим сообществом, и ее заменила магия сновидений. Как правило, это тонкое волшебство было присуще тем, кто, родись он век назад, повелевал бы водой или огнем, но бывали исключения. Дамблдор, например, был магом Земли, как, возможно, и Гермиона. Единственным зарегистрированным современным магом стихии Земли. А Гарри по предположению директора мог оказаться незарегистрированным огненным магом. Что вкупе с передавшейся ему магией Тёмного Лорда, и неспособностью контролировать собственные умения делали юношу просто ходячей бомбой. Но оказалось, существует способ отвести энергию стихийной магии в другое русло…

«Как управлять телом сновидения», - читал Гарри. На заброшенном пособии по аппарированию лежал Косолапсус. За отсутствием Гермионы кот очень привязался к Гарри, спал в его кровати ночью и между стопок учебников днем. – В сновидении главное – это сохранить свою душу. Душу, а не разум. Потом важно выбрать себе тот облик, в котором будешь чувствовать себя безопасно. Это невозможно понять разумом, это можно только почувствовать. Маги дерева обычно выбирают мандрагору, воды – левиафана, твари с чешуей, в воде живущей и змее, а не киту подобной; маги огня – дракона, а металла – подгорного гнома…»

Снег за окном стал сырым и ноздреватым, а солнце палило с небес с немилосердной яростью, отвлекая от занятий и призывая оседлать метлу и кружить, кружить бездумно и беспечно над башнями Хогвартса, мечтая о весне и Сьюзен.

Аппарирование пока не давалось юноше – пару раз Гарри безнадёжно застревал между классной комнатой и Астрономической башней, гостиной Гриффиндора и квиддичным полем, Хогсмитом и поляной перед Запретным лесом. Экзамен неумолимо приближался, и Гарри с неохотой просматривал перед сном математические таблицы аппарирования. Зато все остальные предметы шли на ура. По Зельям можно было бы выбиться в отличники, не будь Гарри единственным учеником, но за неимением других жертв Снейп нещадно гонял его одного. Неожиданно обнаружившийся талант юноши к зельеварению ничуть не сблизил их, как ожидал Гарри, Снейп просто решил использовать его в качестве подмастерья-лаборанта. Гриффиндорец наварил такие количества антипростудного, успокаивающего, обезболивающего и антиподсказывающего зелья, что их хватило бы на стадо слонов или пресловутых левиафанов. И на несколько поколений учеников Хогвартса. Если эти поколения будут существовать…

Следуя указаниям брошюры, выданной Дамблдором, Гарри пытался управлять своим телом в сновидениях, подолгу рассматривал перед сном ладони и думая о том, куда хочет попасть, что хочет увидеть ночью. Бесполезно. О чем бы он ни думал перед сном, он всегда оказывался в комнате замка Снейпа, комнате с лиловыми шторами, и злая магия вонзалась под ребра пурпурно-фиолетовым мечом, смертельной тоской сжимая сердце. В руках его тоже оказывался меч, только огненно-золотой, и клинки пускались в зловещую пляску. Обычно сон заканчивался, когда вся комната вспыхивала, не выдержав напора бушующей в ней магии, занимались шторы, с хрустом скручивались, корежась и обугливаясь, ветхие пергаменты и инкунабулы, а Гарри просыпался посреди ночи в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, словно и правда всю ночь фехтовал. Гарри не видел того, кто сражался с ним, чувствовал лишь, что ухитрился бросить вызов хозяину комнаты – или его призраку, скорее всего тогда, когда первый раз помыслил отнять у горгульи её добычу. В марте вместе с настоящим снегом растаяли и потёки льда на балконе, лишний раз подтвердив жуткую реальность того, что происходило в снах, и теперь стало видно, что горгулья держит в когтях птицу – видимо, ту самую, изображенную на гербе Снейпов, только на гербе птица билась в кольцах змеи. Когда Гарри рассказал об этом Дамблдору, директор нахмурился. «Вполне возможно, что ты столкнулся с каким-нибудь древним проклятием рода Гриндельвальдов. Эта задача тебе не по зубам», - сказал директор и настойчиво посоветовал прекратить занятия и более того, пить перед сном Зелье Для Сна Без Сновидений, почти буквально повторив слова Люпина. Только если Римус считал сны пустой игрой уставшего мозга, на которую следовало обращать поменьше внимания, Дамблдор старался уберечь Гарри от опасности, поджидающей его в сновидениях. Ослушаться Гарри не посмел, и пугающие сны прекратились. Он стал лучше высыпаться, и сразу закончились проблемы с аппарированием.

Деревья Запретного Леса окутала зелёная дымка, а в очистившемся от ледяного покрова озера гигантский кальмар торжествующе шлёпал по воде щупальцами, приветствуя наступление тепла. А возможно, сожалея о несостоявшемся ужине – после успешной сдачи аппарирования Гарри так напраздновался наколдованным алкоголем, что на радостях аппарировал прямо на спину спящему чудовищу. Пока сонный после зимы кальмар соображал, что к чему, Гарри протрезвел и спешно переместился обратно в гостиную Гриффиндора, оставив оголодавшего за зиму моллюска выписывать разочарованные круги.

На смену апрелю торопился май, а за экзаменом по аппарированию последовали и другие, сданные не менее успешно. Оплошность вышла только с Креативной Трансфигурацией – МакГонаголл попросила Гарри сотворить какую-нибудь «маггловскую еду». Гарри напрягся, представив себе хот-дог, а спустя мгновение перед комиссией бесновалось чудовище, которое только с очень большой натяжкой можно было назвать собакой: из пасти валил дым, шерсть полыхала, словно смазанная фосфором.

- Если жизнь и рассудок дороги вам, держитесь подальше от… - пролаяла собака прежде чем опомнившаяся деканша взмахом палочки изничтожила светящегося монстра.

От пересдачи Гарри спас Дамблдор, прошептавший МагГонаголл на ухо что-то такое, от чего гнев профессора приутих и она разрешила Гарри вторую попытку. Сотворение шоколада, бронзового подсвечника и иллюзорной мантикоры прошли успешно, и юноша с облегчением выслушал решение комиссии о том, что экзамен считается сданным. После директор поставил его в известность, что если его опекунша не появится в ближайшие пару дней, заботу о нем на время летних каникул поручат профессору Снейпу. Что означало возвращение в SnakeCliff… А за окнами цвела черемуха и заливались по ночам соловьи.

Первым вернулся Невилл. С плохой новостью.

«Не зря мне утром казалось, что медальон потеплел», - подумал Гарри, увидев Лонгботтома сидящим на полу под дверью директорского кабинета и с трудом преодолев искушение броситься однокласснику на шею: вид живого и невредимого Невилла открыл ему, насколько он страшился больше никого из них не увидеть. Невилл просиял и кинулся к Гарри, затеребил его мантию, радостно и одновременно потерянно улыбаясь:

- Гарри! Ты жив! Я так и думал! А я так испугался, когда ты вниз по ступенькам покатился… Понимаешь, я же тогда вернулся – почудилось мне что-то нехорошее, вернулся – и верно, вижу, как страж на вас наседает, Валери упала, а ты и вовсе кубарем вниз полетел, и этот в плаще за тобой. Я было за вами, а тут ступенька возьми и провались под ногой, и вся беседка как начала трещать! – взбудораженный Невилл изливал свежепережитые страхи, не замечая, что откручивает пуговицу на гарриной мантии. Гарри аккуратно отцепил руки одноклассника от пуговицы, но тот тут же вцепился в рукав. - Ну все, думаю, плохо дело, поезд отправляется, замок рушится, как бы на перроне не остаться. Надо спасать мисс Эвергрин. Я, Гарри, видишь ли, верил, что ты как-нибудь выкарабкаешься, ну, в смысле, тебе же всегда везёт… - Невилл снова смущенно улыбнулся, а Гарри задумчиво кивнул. – Ну вот, подхватил я мисс Эвергрин в охапку, она оказалась лёгкая, как пёрышко – там, в замке этом вращающемся, вообще с законами физики ерунда какая-то – и дёрнул за всеми. Лестница рушится под ногами, страшно! Влетел в портал – и оп, я уже в Большом Зале. Тут у меня руки сразу книзу потянуло, тяготение-то вернулось. Оглядываюсь я, значит, и тут откуда не возьмись – Снейп! Ты же знаешь, Гарри, я всегда его боялся, но это было что-то особенное: налетел на меня, хуже дементора, шипит что-то нечленораздельное сквозь зубы, как собака, у которой кость отняли … Ей-ей, я стража меньше испугался! Выхватил у меня мисс Эвергрин (и слава Мерлину, у меня уже руки отсохли, это ж не Клара) и умчался. – Невилл перевёл дух и вдруг спросил: - Как ты думаешь, он что – влюблён в неё?

- Он не влюблён, - помолчав, сказал Гарри.

Невилл вздохнул было с облегчением, а Гарри закончил:
- Он её любит, по-моему... У тебя рот открылся. Закрой и рассказывай дальше.

Невилл подобрал челюсть и продолжил:
- Ну, я пошёл следом, смотрю, они уже с Дамблдором беседуют, и тот какие-то пассы делает…

- Не тяни, говори прямо: она проснулась? – перебил Гарри.

- Нет, - с тяжёлым вздохом Невилл отвёл глаза. – Пока нет.

- А директор что сказал?

- Ничего. Знаешь, по-моему, он растерялся…

Дамблдор растерялся? Это никуда не годилось. Что сделал с ней Вольдеморт? Гарри вспомнились слова Снейпа о стражах, высасывающих душу и оставляющих лишь пустую оболочку. Неужели Валери… Нет, он запретил себе так думать. Дамблдор и Снейп что-нибудь придумают. В конце концов, есть клиника Святого Мунго, ведь не все же специалисты в ней работали на Темного Лорда, должны были остаться и нормальные колдомедики.

- А Сью ты не видел?

Невилл помотал головой:
- Нет, только в самом начале, ещё до входа в портал. Она с Джастином рядом стоя…

- Это я и сам знаю, - резко оборвал его Гарри, прислушиваясь. Точно, голос Гермионы. А это… это Молли и Артур Уизли, и солидный баритон Джорджа. Топот ног.

- О, вот и остальные! И родители, они-то откуда узнали, что мы именно сегодня вернемся? Наверное, Дамблдор… –Невилл просветлел, но тут же озаботился. – Интересно, моя ба тоже здесь? Кстати, Гарри, интересно, как это мы с тобой ухитрились выйти раньше всех, если шли последними, а, Гарри? Ты давно здесь?

- Давно, Невилл. – Знал бы он, насколько давно…

- Гарри! Невилл! – лицо Гермионы пылало радостным румянцем, а глаза подозрительно блестели. Вот она не стала мучиться лишними сомнениями и тут же обняла обоих. Невилл мучительно покраснел, а Гарри ощутил, как свалился с души давно лежащий там камень.

- Гермиона, детка… - миссис Грейнджер с растрепавшимися волосами, поразительно похожая на свою дочь в эту секунду

- Здравствуйте, мистер Уизли!

- Гарри, вот мы и дождались, а ты переживал.

- Ронни, братишка! Вырос-то как, вот каланча, а? – Чарли и Джордж одновременно стиснули Рона, закрыв его долговязую фигуру от Гарри.

- Гарри, там какая-то смешная старушенция в прикольной шляпе искала Сьюзен Боунс. Это её родственница, ты не знаешь? – крикнул Рон, вырываясь из медвежьих объятий братьев.

Гарри торопливо пожал на секунду вынырнувшую из подмышки Чарли костлявую лапу Рона и кинулся на поиски Сью.

Вон огромная нелепая шляпа, украшенная потрепанной птицей – нет, это бабушка Невилла с видом главнокомандующего решающим сражением в поисках собственного внука расталкивает толпящихся в Большом зале чад и их родителей. Бледное напудренное лицо, жемчужно-белые локоны Нарциссы Малфой. Рот упрямо стиснут, глаза бегают по сторонам – сынка пока не видно. По бокам телохранители – две знакомо квадратные туши: Крэбб и Гойл, надо думать. Дин Томас о чем-то возбужденно рассказывает высокому мужчине с бакенбардами, рядом высится представительная фигура герцога Ярнли, чью солидность слегка умаляет висящая у него на шее, визжащая и взбрыкивающая в воздух ногами Клара.

Сьюзен Гарри нашёл в коридоре рядом с гостиной Хуффльпуфф. Маленькая старушка с румяными как яблоки щёчками, обнимающая девушку за плечи и растроганно-растерянно улыбавшаяся выглядела не смешно, а скорее, трогательно в своём старомодном платье со множеством рюшек и бантиков и шляпке, похожей на пирожок, в который для смеха воткнули несколько пушистых пёрышек.

- Сью! – не смотря на то, что каждый день Гарри пытался восстановить в памяти ее облик, сейчас при виде её обернувшегося у нему нежного лица со слегка запавшими щеками, таких родных серых глаз под вскинувшимися навстречу ресницами у юноши защемило, заныло что-то внутри.

- Сьюзен, родная, как я ждал тебя! – не обращая внимания на шокированную его словами и действиями старую леди, Гарри схватил девушку за руки, поедая глазами милые черты, словно пытаясь возместить себе долгие месяцы разлуки.

- Я так скучал без тебя, ты не представляешь! Мне так много нужно сказать тебе! Я ведь уже почти полгода тут…

Гарри говорил и ждал, когда же в глазах Сью загорятся знакомые серебряные звёзды, но они все не загорались, только виновато-смущенная улыбка изогнула ее губы, когда она повернулась к тётушке и негромко представила Гарри:

- Это Гарри Поттер, тётя. Мой друг.

- Я… догадалась. Мы уже знакомы – заочно, - неуверенно вымолвила старушка, все еще пребывавшая в явном смятении от увиденного.

- А это – Джастин Финч-Флетчли, мой однокурсник, - продолжила Сью, поворачиваясь к выходящему из двери гостиной Джастину и незаметно, но настойчиво отбирая у Гарри свою руку.

Тетя снисходительно кивнула учтиво наклонившему голову Джастину, продолжая встревоженно смотреть на Гарри. Тот ответил ей взглядом безумца, что окончательно выбило пожилую женщину из колеи, и невежливо перебил начавшего говорить что-то Джастина:

- Сью! Что случилось, Сью? Ведь что-то случилось?

Мир рушился у него на глазах, а Сью вовсе не спешила восстановить равновесие. Она стояла и молча смотрела Гарри прямо в глаза, и Гарри при всем желании не мог прочесть в ее глазах ничего кроме «Прощай», и это длилось долго, бесконечно долго, неприлично долго, замер ничего не понимающий Джастин, суетливо полезла в сумочку, достав какие-то таблетки, тетушка в шляпе пирожком, а Гарри все смотрел в прекрасную дымчатую даль глаз Сью, и даль все удалялась и удалялась, а собственное сердце переместилось из груди к горлу, так что стало невозможно дышать и стало ничего не слышно, кроме отчаянного биения пульса в глотке, а потом Гарри стиснул зубы, и сердце вернулось на место.

- Сьюки, мне что-то нехорошо, - слабым голосом сказала Элеонор Ригби. – Давай поскорее отправимся домой. – Сьюзен согласно протянула ей руку, не отводя от Гарри мягкого, но тем вернее убивающего взгляда:

- Гарри, я напишу тебе…

- Сью, что у тебя забрали дементоры? – выкрикнул Гарри за мгновение до того, как тетушка коснулась портключа. Губы Сьюзен шевельнулись, но он уже ничего не услышал.

Джастин сказал что-то, но Гарри махнул рукой – не надо, и почти побежал прочь.

Письмо от Сью пришло через неделю. Гарри получил его, уже снова оказавшись в Змеином Утёсе. Валери так и не очнулась. Снейп очень быстро дал понять Гарри, что тема мисс Эвергрин является в этом доме запретной, Гарри подозревал, что причиной тому является отчасти и то, о чем написал в письме Дамблдор: помощь бывшего Упивающегося колдомедики Святого Мунго отвергли, посчитав, что справятся сами. Но дни шли, а Валери так и удалось разбудить: колдомедики из Святого Мунго никогда раньше не встречались с подобным колдовством, и то, что они отказались от помощи Снейпа, приводило Гарри в тихое бешенство: он не понимал, почему зельевар молчит, он бы на его месте давно не выдержал и просто похитил бы Валери. Если бы, конечно, знал, как ей помочь. Возможно, Снейп не знал…

Всю неделю после возвращения хогвартсчан в газетах печатали слухи о том, что душа Вольдеморта вместе со всеми его сомнительными идеями о чистоте магической крови переселилась в Поттера. День ото дня тон статей становился все более злобным, а нападки все более двусмысленными, и Гарри был уверен, что за Ритой Вриттер и прочими авторами стоит Нарцисса Малфой, по крайней мере, некоторые намеки в тексте однозначно указывали на подробности смерти Темного Лорда, свидетелем которым был только Драко. Каждое утро Гарри, дрожа от ярости, швырял в камин прочитанную газету, а Снейп снисходительно наблюдал за этим процессом. Но в этом вопросе Гарри было плевать на профессора…

В стекло стукнул совиный клюв. Дрожащими руками Гарри распечатал конверт.

Здравствуй, Гарри, - писала Сью.

Я так и не успела тебе ответить на твой вопрос о дементорах и том, что у меня забрали во время перехода, но я думаю, ты и сам уже понял. Мне очень грустно сейчас, Гарри, наверное, и тебе тоже, но так должно было произойти. «Дорогое, но не нужное» – такой была для меня моя любовь к тебе. Она стала не нужна тебе… Причина, наверное, в том, что все мы слишком быстро и резко повзрослели. Мы изменились и… перестали узнавать друг друга. Те, кто были близки, словно дышали одними с тобой лёгкими, близки до последнего содрогания пульса, стали просто хорошими друзьями, и напротив, былые ссоры и разлады утратили свой смысл... Это было неизбежно, учитывая, что мы пережили. Упивающиеся, смерть и страх вокруг, осада Хогвартса, а потом средневековье, Инисаваль… Нас вышвырнуло из детства, как жестокий хозяин вышвыривает на улицу подросшего и переставшего забавлять его котенка… Тебе досталось больше всех, Гарри, поэтому я не виню тебя, несмотря на то, что ты порой делал мне очень больно. Так случается, что один перестает любить раньше. Ты перерос нашу любовь, и я не должна отягощать тебя своей. Я даже рада, это случилось сейчас, перед расставанием на лето, иначе мне было бы слишком тяжело перенести эти месяцы без тебя. В доме, где все напоминает мне о папе… Знаешь, оказалось, что мне совсем не так невыносимо жить здесь, как предполагала тетушка Эллен. К тому же я просто обязана была поддержать беднягу Уолли, он так сдал после смерти отца, дом и сад запущены, так что я занимаюсь ими. Тетя, оказывается, тоже увлекается цветами. У нее есть давняя мечта вырастить фиолетовые и голубые розы, я обещала помочь ей в этом, и мы сейчас много времени проводим вместе в саду. Знаешь, все получается просто отлично! Мир Теней почти не повлиял на мою магию, а может, это сад помог мне быстро восстановить её: я помогаю растениям, а они мне. У меня все растёт, как на дрожжах! До осени мне с лихвой хватит хлопот и дел, и это хорошо: отвлекает от печальных мыслей и воспоминаний. Я думаю, Гарри, что тебе тоже нужно совершенствовать свои умения, все-все-все, даже самые неожиданные. И я ни капельки не верю в эти гнусные сплетни про тебя.

Желаю тебе удачи, Сьюзен.

Письмо яснее ясного говорило – все кончено. Разве он не сам виноват в этом? Разве он не дал ей понять за последние недели в средневековье, что нуждается в одиночестве, а не в ней? Кто знает, может быть, она поступила бы также и безо всяких дементоров… Да, но тогда она бы продолжала любить его, и у него был бы шанс вернуть её! А теперь? Теперь все кончено. По крайней мере, для него.

В какой-то момент ему захотелось швырнуть письмо в камин, но Гарри пересилил себя и аккуратно положил письмо в карман. Пусть она будет счастлива. Джастин рано или поздно сумеет, как и обещал, сделать её счастливой. А то чудесное весеннее утро, и запах асфоделей, и их первые, сладкие поцелуи – отныне удел воспоминаний. У Гарри теперь совсем другая судьба…

Гарри поднял глаза на Снейпа – читая письмо, он совсем забыл о присутствии профессоре, а тот сидел очень тихо, ничем не напоминая о себе. Юноша не ждал, что зельевар нарушит молчание, но Снейп вдруг заговорил:

- Иметь близких – это не та роскошь, которые могут позволить себе такие, как мы, – сказал профессор. - Иногда проиграть разумнее, чем выиграть. Одиночество – это стена, которую необходимо построить для собственной безопасности. И для безопасности окружающих.

- Да, - согласился Гарри, не глядя на собеседника. – Так безопаснее. Так разумнее. Так правильнее. И если бы я был слизеринцем, я бы согласился с вами. Но я гриффиндорец, и буду отстаивать нелепое, бессмысленное, но искреннее безумство против вашего хвалёного холодного здравомыслия. Иногда безумство гораздо действеннее, я неоднократно проверял это... И кстати – стены не только защищают от врагов: они также не дают войти друзьям и союзникам. Так что иногда полезно взрывать свои стены! Изнутри…

Не дожидаясь ответа, Гарри хлопнул дверью. Чёрные глаза насмешливо и слегка изумлённо проводили молокососа, осмелившегося поучать его.

Очутившись в своей спальне Гарри достал перо и чернильницу и выглянул в окно: горгулья ухмылялась ему уголком рта: «мы ещё сделаем тебя слизеринцем!». «Не дождёшься!» - пообещал ей Гарри, зажигая огонь в камине. Гриффиндорское безумство двигало его рукой, когда он писал письмо Сью, и клокотало в его крови, когда он выплескивал в окно зелье для Сна Без Сновидений.

Гарри не страшен огонь, но всё же и он выскакивает из рушащейся комнаты на балкон, не из страха перед стихией: он сам – стихия, но из жалости. Умирает не часть замка, умирает живой человек, пусть даже плохой, неизвестно почему он знает это. Горгулья смотрит на него, сжимая птицу в костлявых лапах – птица ещё жива, она трепещет и бьётся.

- Отдай, - сурово говорит Гарри.

- Нет, - усмехается горгулья.

- Тогда я убью тебя, - Гарри пожимает плечами, в руке невесть откуда возникает меч – огненная копия Эскалибура. Гарри размахивается и сносит горгулье голову.

- Ты ничего не выиграл, убив меня – мы умрём вместе, - шипит тварь, падая вниз, в бездонный колодец двора, даже обезглавленная, она не отпускает добычу, и Гарри бросается вслед за ней, не думая, не рассуждая.

- Я знал, что быть вашим опекуном – то ещё занятие, но поджог моего замка и попытка суицида, это уже чересчур, вы не находите? – спрашивает Снейп, но голос его звучит непривычно мягко.

Гарри открыл глаза. Сон кончился, но он вовсе не в своей кровати – он на том самом балконе! Стоит, спиной прислонившись к решётке, Снейп поддерживает его под локоть, другой рукой держась за левую сторону груди. Высоко в небе тает крылатый алый силуэт – или это только кажется? Горгульи больше нет, лиловых штор тоже, пол усыпан каменным крошевом, а через открытую дверь в выгоревшее дотла помещение врываются снопы солнечных лучей, и в них танцует пыль. На перилах сидит сыч, к лапе привязан свиток со знакомым почерком Гермионы. Жизнь продолжается.

Утро. И аромат жасмина смешивается с запахом гари.