(последняя сказка для взрослых, ещё не переставших считать себя детьми)
ЧАСТЬ I
Тарк.
- Дзо, неужели ты сейчас уйдёшь?
Она спросила это уже в третий раз. Дзотто лениво завязывал шнурки на форсетто, наблюдая в окно за тем, как его пёс, устав ждать хозяина, нарезает круги по двору. Почему Доменика до сих пор нет?
- Дзо, ну останься…
Дзотто сунул ногу в сапог. Допустим, дней пять ещё можно ждать и не волноваться, а если Доменик не приедет и через пять, и через десять дней, что тогда?
Нежная рука опустилась на плечо и скользнула по шее вверх, приятно ероша волосы.
- Дзо, милый…
- Милый твой скоро вернётся.
Рука обиженно замерла.
- Милый мой – совсем не мил. И сегодня он не вернётся. Когда он уезжает к сеньору Бертольдо, он не возвращается раньше чем через два дня, а сегодня истёк только первый.
- Мне и его хватило. И не зови меня Дзо.
- Полчаса назад тебе это нравилось.
- Полчаса назад было совсем другое дело.
- Я так и думала, я так и знала, что этим всё кончится, - в голосе послышались капризные и враждебные нотки, - Мне говорили, меня предупреждали! - и снова нежно и призывно, - …Дзо, ну почему ты такой!
Дзотто скорбно закатил глаза. Розовые младенцы, нарисованные на потолке чужой спальни, бесстыже улыбались и показывали ему свои мясистые ляжки и ягодицы. Дзотто вдруг сыто ухмыльнулся, подумав, каких только непристойностей не насмотрелись эти развратные крылатые карапузы с высоты своего полёта. О… как много они могли бы поведать доверчивым мужьям... Всё же хорошо, что они бессловесны…
Домой он попал в девятом часу. Юранда и Кастора ещё не было. Странно. Отдав кое-какие распоряжения насчёт завтрашнего обеда, Дзотто поднялся на смотровую башню.
В последнее время он частенько бывал здесь. Сидел на зубце каменной стены, окружавшей смотровую площадку, и глядел вдаль: на искристый блеск вершин Светлых гор, на холодную голубизну северных озёр, на окутанный туманами пик Красной скалы.
Ждал, думал, вспоминал…
Всё началось два с половиной месяца назад. Из ненароком раскрытой им книги, выпал исписанный, сложенный вчетверо пергамент. Сорвавшимся с ветки листом, он крутанулся вокруг оси и, подхваченный сквозняком, спикировал в угол камина, в котором ещё тлели красноватые угли. Дзотто никогда не отличался суеверностью. Но в тот раз «нежелание» листка быть прочитанным, почему-то зацепило его. Несколько секунд он неподвижно наблюдал за тем, как занимаются огоньком высушенные временем края, и голубоватые язычки подбираются к знакомым убористым строкам, и лишь за мгновенье до вспышки, выхватил пергамент из огня.
Это было частное письмо. Отец писал его своему двоюродному брату – отцу Доменика, но почему-то так и не отправил послания. Скорее всего, он получил известие о смерти брата, и неоконченное письмо осталось лежать между страницами книги. Со странным чувством горечи и волнения Дзотто развернул обгоревшие, крошащиеся под пальцами, листки…
…какие-то расчёты, несколько слов о камнях для отделки ножен, витиеватые ругательства в адрес деворского герцога – ничего интересного, всё давнишнее, давно умершее и позабытое… И вдруг: несколько слов о Пустоши и об оставленном сыну Завещании – о том самом, что до сих пор хранилось нераспечатанным в фамильном тайнике среди прочих бумаг. Всего пара не слишком вразумительных строк, но Дзотто буквально проглотил их и, впервые за несколько лет ожидания, испытал непреодолимое искушение – открыть тайник и сломать наложенную отцовским перстнем печать.
Тогда же Дзотто сел и недолго думая написал письмо в Девор, приглашая Доменика срочно приехать.
Но, неизвестность и любопытство точили его непереставая и, спустя пару недель, он не удержался, и вскрыл Завещание. Один.
Предчувствие его не обмануло. В Завещании говорилось не о месторождениях драгоценных камней, как думалось ему прежде, а о другом, совсем о другом! То, что он прочёл, мгновенно вытеснило из его головы все прочие заботы.
С тех пор Дзотто полюбил сидеть в одиночестве на крепостной стене. Он видел, как сошёл снег. Как пробилась из черноты оттаявшей земли молодая трава. Как лопались почки. Как зацветали сады, и первой зеленью окутывался лес. Он ждал. Он знал, что при самом выгодном раскладе, Доменику не добраться до Тарка меньше, чем за месяц, но собственное вынужденное бездействие изводило Дзотто хуже тяжкой болезни. Он чувствовал себя пленником времени и уже не раз жалел о том, что поддавшись сиюминутному порыву, поторопился написать Доменику. Не стоило этого делать. Прежде чем звать его, надо было прочитать завещание самому. А теперь уже ничего не изменишь. Взгляд Дзотто замер на пике Красной скалы и лицо таркийца омрачилось.
Итак, ещё один день истёк. Дзотто в последний раз окинул взглядом пустынную дорогу к замку, не понимая, куда могли запропасть оба его друга, и уже хотел спуститься вниз, как вдруг на опушке леса появились Юранд и девушка на белой лошади.
« Та..а..к. Понятно. Вот, значит, как он охотился. Примерно так же как и я», - Дзотто ухмыльнулся, пытаясь в силуэте девицы распознать кого-нибудь из знакомых, но тут из леса выехал Кастор… тоже с девицей, и Дзотто малость растерялся. Появление на дороге Доменика стало с одной стороны апофеозом его удивления, а с другой сняло с души тяжкий груз ожидания. Дзотто бегом сбежал по винтовой лестнице (чего не делал по крайней мере, лет с семнадцати), и замок забурлил в ожидании гостей.
Можно сказать, что следующие два часа и таркийцы и деворцы занимались тем, что готовились к торжественной встрече за ужином.
Дзотто следил за обустройством комнат для нежданно-негаданно нагрянувших кузин. Приодевшийся Кастор боролся с собственной бородой и одолевал Юранда вопросами на тему того, как положено обращаться с барышнями из Девора. Юранд, в свою очередь, излагал другу имеющиеся у него на этот счёт абсолютно умозрительные соображения и попутно выковыривал из ладони посаженную в лесу занозу. Барышни купались, расчёсывали длинные косы и обменивались впечатлениями о замке и его хозяине, и лишь один Доменик мирно проспал до ужина и явился к столу, так и не сменив дорожного платья, чем поверг Марселлу в неописуемое возмущение. Правда, возмущение это было непродолжительным – очень скоро её мыслями полностью завладел сеньор Андзолетто.
Он оказался очень красив – сеньор Андзолетто Арнео Скорце. Высокий, широкоплечий и худощавый, с волевым гордым лицом, на котором над выдающимися острыми скулами вызывающе ярко (совсем как на виденном Марселлой портрете) горели синие, чуть раскосые глаза. Твердые губы Дзотто то плотно сжимались, и тогда чисто выбритый подбородок слегка выпячивался вперёд, и лицо принимало надменное и властное выражение; то изгибались в независимой и дерзкой усмешке, столь же характерной для этого страстного горбоносого лица. Выгоревшие, цвета соломы, кольца кудрей Дзотто по таркской моде были коротко обстрижены, а его невычурный, но нарядный костюм выдавал в нём, если не щёголя, то по крайней мере человека, которому собственная наружность далеко небезразлична.
Словом, своей внешностью таркийский сеньор превзошёл все ожидания Марселлы, и ею был сделан оптимистичный вывод о том, что в Тарк она приехала не зря. Украшенная топазами чаша (упомянутый Домеником горшок на поверку оказался роскошной чашей для умывания) также произвела на предприимчивую барышню неизгладимое впечатление, не говоря уже о богатом убранстве замка.
Нет, конечно, замок Андзолетто даже отдалённо не напоминал дворцы Девора. Грубые крепостные стены, глубокий ров, подвесной мост и большой, выложенный брусчаткой двор – они не заинтересовали Марселлу, несмотря на то, что подобной архитектуры почти не встречалось в окрестностях центрального Девора. Но сам замок – стройный, облицованный золотисто-розовым мрамором, опоясанный белокаменными наружными галереями и перекинувший выгнутые мосты от башни к башне – ей понравился. Замок не выглядел мрачным, но и не смотрелся романтичной игрушкой – он был внушителен и одновременно изящен, как и его владелец.
За ужином, Марселла, посаженная подле Кастора и вынужденная принимать его неуклюжие ухаживания, свое внимание полностью сосредоточила на синеглазом раскрасавце хозяине. Она посылала ему всевозможные нежные взгляды и, в конце концов, добилась-таки своего. Дзотто не устоял перед её настойчивым натиском: забыл на время о Доменике и, развалившись на стуле, благосклонно выслушивал весь вздор, который обрушила на него столичная барышня.
Разговор шёл самый непринуждённый. Они то затевали спор о Тарке и Деворе, то обсуждали новости герцогского двора (подробности которых, неизвестно откуда в умопомрачительных деталях были известны Марселле), то просто смеялись шуткам Дзотто или Юранда. Словесные опусы таркийца Кастора, впрочем, тоже доставили слушателям немало веселья.
Это было удивительно, но в какой-то момент Дзотто вдруг почувствовал себя совершенно счастливым. Тревога последних дней не то, чтобы прошла, но померкла, отступила на время. Он как в детстве беспечно радовался Доменику; любовался пробуждающейся затаённо-чувственной красотой юной кузины; и с удовольствием купался в тех волнах обожания, что исходили от пышной Марселлы. Дея притягивала и его взгляд, словно молодая, вся в вешнем цвету яблоня. Марселла напоминала Дзотто унизанную спелыми плодами смоковницу. Даже слушая Доменика, он не мог отвести глаз от милых девических лиц и видел, что и оба его молодых друга пребывают в таком же счастливо-взволнованном состоянии, как он сам. Кастор с забавляющим Дзотто обожанием пялился на Марселлу, совершенно не замечая, что не только её внимание, но и речи всецело обращены к другому. Юранд отдавал явное предпочтение прелестной кузине. Правда, о чём тихо и увлечённо переговаривалась промеж себя сия пасторальная парочка, для Андзолетто оставалось загадкой: он видел, что кузина ещё пребывает в совершенном ребячестве и не может отвечать на какие-нибудь заигрывания и ухаживания. А вот Марселла… хм… Дзотто окинул её изучающим взглядом и ухмыльнулся. Какого лешего Доменик прихватил её с собой?
Ах, если бы деворская барышня могла догадаться о мыслях, сопровождавших эту так польстившую ей улыбку. Верно, тогда б она попридержала лошадок кокетства. Но, увы, Марселла была девушкой самоуверенной и волновалась лишь о том, что весь запас известных ей деворских сплетен исчерпался, а очень уж хотелось по-прежнему оставаться в центре внимания. Пока Кастор лопотал что-то об устройстве замка и крепостных стен, она спешно перебирала в уме всевозможные темы для разговора, но не могла ни на чём остановиться. В голову не приходило ничего завлекательного. А Дзотто тем временем уже отвернулся и, хмуря брови, слушал Доменика. Как будто Доменик мог рассказать что-нибудь интересное?! И ладно б ещё говорил громко, для всех, а то бубнил что-то себе под нос!
Марселла отправила в рот кусок пирога, неодобрительно покосилась на занятых друг другом Дею и молодого охотника; грустно взглянула на Кастора, который хотя побрился и приоделся, но на кавалера приличного и «правильного» (любила она это слово) всё равно никак не тянул, и тут внезапно вспомнила, о чём она ещё не рассказывала.
О привидевшемся ей озере.
Про неприглядное пробуждение в муравейнике можно было умолчать, а вот приключения деворской барышни в таркийском лесу, и навеянный цветами сон – очень поэтичная тема!
Воспоминания ожили мгновенно. Накатили волной, и рассказ потёк плавно и как бы сам собой. Марселла не ожидала, что у неё получится так складно. Сперва она в самых трагических красках обрисовала своё одиночество в незнакомом лесу, чем вызвала искреннее сочувствие всех зрителей, а затем описала, как падало солнце, как тонула поляна, и как колыхались на дне озера травы и цветы…
Ух. На подобное внимание она даже не рассчитывала. Взоры сидящих за столом приковались к ней, а Юранд заслушался так, что, повернувшись, чуть не опрокинул на себя бутыль с вином:
- А почему вы решили, что это всё вам приснилось? - перебил он, в последний миг удержав пошатнувшийся глиняный сосуд.
- Но как же, - Марселла заподозрила, что не поняла вопроса, или этот зеленоглазый охотник, столь легкомысленно разыгравший её в лесу, снова шутит? Она решила выразится поосторожней, - мне казалось, что я вижу всё это наяву, потом я вроде бы побежала, но очнулась на прежнем месте. И лошадь была рядом, - подумав, добавила она.
Дзотто с Юрандом переглянулись, но ответил ей Юранд, и лицо у него стало такое, что Марселла поняла: на этот раз юноше не до смеха. Она приободрилась, предвкушая успех дальнейшего повествования.
- Знаете, как зовётся лес в котором вы заблудились? - спросил Юранд не сводя с неё прозрачного вопросительного взгляда. - Он зовётся Лесом Блуждающего Озера. Хотите верьте, хотите нет, но в этом лесу нет иных озёр, кроме Озера-призрака.
- Пульсирующего озёра? - подал голос Доменик, - я, кажется слышал об этом.
- Нет, - со знанием дела возразил охотник, - пульсирующими – называют озёра, которые то исчезают, то появляются, но при этом не меняют своего местоположения. В Арно, говорят, таких много, особенно в джунглях. Но в Тарке их отроду не было. Зато Озеро-призрак – одно из настоящих чудес Тарка. Оно может появиться на несколько минут в любой части леса, и свойство его таково, что его невозможно встретить дважды. Это исключительная удача, что вы увидели его! - улыбнулся он несколько смущенно. - Это большая, большая редкость: даже многие жители Тарка за всю жизнь не встречают Блуждающего Озера…
- Конечно, - деловито встрял Кастор. - Чтобы набрести на него, надо постоянно торчать в лесу! А кому, кроме тебя, охота шляться по дебрям без всякой цели? Вам, кстати, - кивнул он Марселле, - теперь будет, что рассказать в Деворе.
- О да, у меня будет о чём рассказать в Деворе, - многозначительно согласилась она, сожалея о том, что Дзотто совсем не поддерживает беседу, и прибавила чуть громче и придав голосу волнительных ноток. - Тем более, что меня прервали на самом интересном месте!
Подействовало. Андзолетто оторвался от созерцания собственных ногтей и чуть снисходительно произнёс:
- Прекрасная сеньорита, не сердитесь на Юранда. Было время, все мы мечтали заглянуть в воды Озера-призрака… ведь встреча с ним, по поверью, предвещает человеку какие-нибудь перемены. Озеро может предсказать будущее или открыть что-нибудь о прошлом. Вы увидели что-нибудь?
- О том и речь! - Марселла всплеснула руками. Она была так увлечена, что не уловила суть сказанного и сосредоточила своё внимание на последнем вопросе. - Я увидела там… - она опустила ресницы и, для таинственности приглушив голос, продолжила повествование.
Теперь слушали, не перебивая. Но Марселла чувствовала, что вдохновение покинуло её, и продолжение рассказа получается не такое выразительное, как его начало. Пока она рассказывала про то, как травы стали сплетаться на дне в фантастические картины, и как из подводного мира глянул на неё седой старик, превратившийся затем в жуткую образину – было ещё красиво и связно. А когда речь дошла до описаний Морха в венце и в окружении разных чудищ, Марселла начала путаться. Мысли разбредались, и она то сбивалась на описание живого Морха, виденного ею в гостинице, то погружалась в расписывание ужасных монстров, окружавших этого господина в её видении. Когда она смолкла, закончив повествование на засыпанном пеплом Деворе, и чудище, парящем над крышами, некоторое время все молчали.
- Кто этот странный господин Морх? - наконец, первым поинтересовался Дзотто.
- Этот человек, случайно встреченный нами в среднегорском трактире по дороге сюда, - сухо произнёс Доменик, - Марселла описала его появление достаточно точно и красочно, нет нужды повторяться. Но странен он скорее не своей наружностью, а тем, что интересовался Красной Скалой.
- Красной Скалой? - Дзотто нахмурился, и от Марселлы не укрылось промелькнувшее в его лице не удивление, а… волнение что ли?
- Ты ещё забыл сказать, - спохватилась она, обращаясь к Доменику, - о бубенчике, который нашёл во дворе у Билла. Ну, о том, самом, что якобы принёс к нему Морх. И о капитане Пите? Что случилось с капитаном и его людьми?
Но само собой Доменик объяснять ничего не стал. Бросил в её сторону короткий выразительный взгляд, но продолжил, обращаясь почему-то к Дзотто:
- Я не забыл, а счёл этот рассказ не подходящим для застолья. Это не сны, Марселла, чтобы обсуждать их в весёлой компании. Ты же не будешь возражать, если я расскажу Дзотто об этом после?
Попробуй возрази такому. Марселла с притворным безразличием пожала плечами и сделала вид, что отряхивает с колен хлебные крошки. А на самом деле просто опустила пониже голову, чтобы скрыть обиду.
- А вы не ошиблись? Вы действительно видели в Озере Морха? Вы не могли обознаться?
- Я всегда вижу только то, что происходит на самом деле! - она, одарила задавшего вопрос Юранда не самым любезным взглядом (синеглазый сеньор Андзолетто, к её досаде, направился куда-то вместе с Домеником, и настроение заметно подпортилось), - А Морха я прекрасно разглядела. И я узнала Девор и этих чудовищ! И ещё я видела… - перед глазами встала рыхлая гора из трупов, так и не упомянутая в рассказе, однако, обрисовать эту мрачную подробность Марселла не успела. Дея неожиданно, точно проснувшись, встрепенулась и ошеломленно произнесла:
- Постойте, я никак не возьму в толк: Андзолетто сказал, что Озеро предсказывает будущее? А ты увидела, что Девор покрыт пеплом, и чудовища летают над его домами? Как это понимать?
- Не известно, как понимать, - откликнулся Кастор. - Всё верно: Озеро показывает прошлое и предсказывает будущее. Кое-кто видел в Озере что-то – что потом сбывалось. А кое-кто видел что-то, а оно потом не сбывалось. А как это и почему происходит, никто не знает.
Марселла озадаченно смотрела на таркийца: от подобного толкования она растерялась:
- Но как разобраться в этих: «кое-кто» и «что-что» и «сбывалось и не сбывалось»? - чувствуя, что от Кастора толком ничего не добьешься, она с надеждой развернулась к Юранду.
- Если бы всё было так просто и однозначно, - русалочий взгляд молодого охотника поплыл куда-то к верхушкам растущих за окном деревьев, переместился на виднеющуюся сторожевую башню, задержался там на секунду, скользнул по ночному небу и вернулся к Марселле, - Попробую объяснить так, - произнёс он, - Прошлое уже случилось, поэтому его Озеро показывает абсолютно правдиво. А будущее сокрыто во мгле, и предугадать его точно также невозможно, как предугадать по семечку расположение и форму веток на дереве, которое из этого семечка вырастет. Будет сосна расти на приволье – выйдет статная и раскидистая, окажется в тени – вымахает длинная и щуплая, как ель, сломает ей кто-то макушку – кривобоко изогнётся… Так и Озеро – оно показывает возможные варианты, а уж случится это или нет – зависит от многих причин. Некоторые считают, что раз человек увидел что-то, как возможное будущее, то именно от него зависит, по какому пути покатится колесо истории, и он непременно сыграет какую-то роль в показанном.
Привидевшаяся в озере картины опять замелькали в памяти. Седой величавый старик. Морх в чёрном венце. Мёртвый Девор. И сваленные у решётки трупы… О нет! Что значит – будущее зависит от человека, которому это всё показали? Марселла испуганно смотрела в светло-зеленые глаза молодого охотника, не находя слов для ответа:
- Я-то тут при чём? - наконец, произнесла она. Я не хочу никоим образом отвечать за этого урода и иметь какое-либо отношение к его деяниям! Избавьте меня от этого.
Юранд нахмурился, но потом опять улыбнулся:
- Вот это не в моей власти. Но, если вас это утешит, охотники говорят, что, чем более туманным выглядит видение, чем больше оно похоже на сон, тем меньше шансов, что оно сбудется.
- Но я не знаю… я уже не знаю, - Марселла растерянно вздохнула, - сначала я была уверена, что всё было сном, а сейчас… Но это ужасно, это просто ужасно… Лучше б мне этого не видеть.
- Тогда не берите в голову и отнеситесь ко всему, как ко сну. - добродушно предложил Кастор. - Мало ли каких глупостей не показывало Озеро. А чтоб вам, это самое, побыстрее всё забыть и отвлечься – пойдёмте, я покажу вам кое что другое.
Марселла настороженно посмотрела на таркийца, который за время ужина умудрился придать своему облику первозданно всклокоченный вид. Приглаженные к началу ужина волосы разлохматились и стояли поверх крутого лба каштановой кучерявой копной. Шнурки на джорне непостижимым образом развязались, и рубаха кучевым облаком выпирала из разрезов рукавов и торчала из под короткого фарсетто. «Кое-что другое» в устах этого провинциального горе-ухажёра звучало не слишком обнадёживающе и рассмешило Марселлу. Её ответный взгляд наверно выразил это довольно откровенно.
Кастор покраснел и, зачем-то спрятав руки за спину, пояснил:
- Я имел в виду – замок. Вы хотите посмотреть замок? Пока будут готовить перемену блюд, я могу показать. Тут много чего интересного.
Марселла подумала о неудобном стуле, вспомнила, что, осматривая замок, может встретится с Андзолетто и, утешив себя тем, что занимается благотворительностью и способствует просвещению самых отсталых слоёв населения, снизошла до таркийца:
- Хорошо, идёмте, - опираясь на предложенную руку, строго проговорила она, - надеюсь, что вы не имели ввиду какую-нибудь пустошную дыру или ещё одно чудо-озёро.
Дзотто спустился по лестнице и вывел Доменика на открытую каменную галерею, по периметру опоясывавшую стены замка со стороны внутреннего двора. Теплый ночной ветер дохнул им в лица. Благоухала сирень. Душным, хмельным дурманом примешивался к ней незнакомый аромат, смутно напоминающий Доменику запах «сладкого сна».
Некоторое время Доменик и Дзотто постояли, в молчании глядя на открывающийся за крепостными стенами вид, а затем Дзотто произнёс:
- Значит, ты считаешь, что гибель отряда солдат – дело рук Морха и его шайки? А Марселла увидела этого Морха в Озере-призраке… Не знаю, как к этому относиться. Но, во-первых, Озеро не всегда даёт верное пророчество. А во-вторых, вполне возможно, что добрая половина из того, что Марселла «увидела», было обычным сном. Она ведь тоже нанюхалась дурмана, как я понял. В-третьих, даже если всё правда, и Морх злодей и негодяй – всё равно это дело прошлое, и теперь ничего не изменить. Ну и в-четвёртых, - Дзотто в упор взглянул на Доменика, - всё это совершенная ерунда. Совершенная ерунда по сравнению с тем, для чего я тебя вызвал… - Дзотто замялся, и Доменику почудилась некая нерешительность в лице брата, но выражение почти сразу пропало, а Дзотто произнёс: - Я прочёл завещание отца.
Доменик был очень сдержанным человеком, только легко дрогнувшие брови выдали его удивление.
- Да, - кивнул Дзотто на этот невысказанный вопрос - из случайно найденного письма я понял, что речь идет не о сокровищах и кладах. Я понял, что то, о чём говорится в завещании, связано с исчезновением отца, и решился нарушить запрет. Я хотел дождаться тебя, но не смог… Не улыбайся, пожалуйста, - озлился он, приметив на губах Доменика некое подобие улыбки, - в Завещании вовсе не было сказано, чтобы я взял в жёны какую-нибудь древнюю каракатицу. И не было каких-нибудь других шуток «выжившего из ума старика», каким все считали моего отца, - крылья горбатого носа опасно дрогнули, и чёрный в темноте взгляд предупреждающе резанул Доменика.
- Ничего подобного я не подумал, - Доменик досадливо поморщился, поняв, что Дзотто проинтерпретировал его нечаянную улыбку как намек на тему, давно волнующую брата. Он поспешил погасить недовольство Дзотто, - я всегда относился к сеньору Федерико с уважением. А усмехнулся я другому. Я рад тебя видеть, Дзотто, но моя роль во всей истории до сих пор не ясна. Зачем ты звал меня, если моё присутствие необязательно?
Дзотто быстро качнулся к нему и произнёс глухо и доверительно:
- Оно обязательно, Доменик. Ты всё поймешь, когда ознакомишься с Завещанием. Как только все разойдутся спать, мы пойдём в кабинет отца, и ты всё узнаешь. Готовься, нас ждёт бессонная ночь.
- Я сегодня имел возможность прекрасно выспаться, хотя и не на самой мягкой постели - мрачновато хмыкнул Доменик и, подумав, прибавил, - и еще… надеюсь, теперь ты не набросишься на меня с кулаками, если я спрошу о твоём отце? Расскажи о нём прежде, чем я прочту Завещание. Семейные предания сохранили слишком разноречивые сведения о дяде. Чем он занимался? Насколько мне известно, он всю жизнь искал драгоценные камни?
Дзотто улыбнулся столь свойственной ему высокомерной и одновременно ласковой улыбкой. В глазах зажёгся дерзкий огонёк:
- Нет, богатство не интересовало отца. Если уж он и хотел получить власть, то не посредством алмазных россыпей. К сожалению, до недавнего времени я и сам толком не знал, что искал отец в глубине восточных таркийских гор – оставшийся после него архив мало что прояснял. Несколько тетрадей без начала и конца, непонятные расчеты без объяснений, старые карты без обозначений. Много всего, и ничего конкретного... Но теперь я знаю: в молодости отец и впрямь старался преумножить то состояние, что досталось ему по наследству. Но сказать, что он стремился к этому всю свою жизнь – ерунда. Прочитав то письмо, я понял, что … - Дзотто вдруг насторожился и замолчал, прислушиваясь. Его взгляд, пошарив по верхушкам кустов сирени, нырнул куда-то в темноту двора.
- Я слушаю тебя, - нарушил затянувшееся молчание Доменик.
Но Дзотто ещё некоторое время чутко прислушивался к ночным шорохам и лишь потом продолжил.
- Так вот, знаешь, что я понял из того письма? - он понизил голос и испытывающе взглянул на Доменика. - Я понял, что после того, как однажды отец побывал в Пустоши, его не оставляла идея попасть в неё ещё раз и узнать её тайну.
- Странное желание… - при упоминании о Черной Пустоши Доменик ощутил в груди лёгкий холодок. Пустошь повергала в неясный трепет самые мужественные сердца. Несмотря на то, что встречались в Невии люди, которым удавалось выбираться из неё живыми и невредимыми, вообразить, что найдётся человек, согласившийся отправиться туда по доброй воле…
- Да, Пустошь - не место для прогулок, - задумчиво обронил Дзотто, заметив тень волнения на бесстрастном лице брата, - лезть в нее, не имея определенной цели – просто безрассудство. Но, не думай – отец не испытывал судьбу. Всё началось немного иначе: он попал в Пустошь случайно. Случайно. До этого он действительно занимался добычей драгоценных камней и поставкой их в Девор. Насколько я слышал от матери, он подумывал о том, чтобы наладить огранку прямо здесь в Тарке и даже заключил контракт с несколькими деворскими мастерами и ювелирами. Отец был честолюбив, а блестящие камешки расходились по Невии, не прибавляя славы их добытчику. Да-да, - Дзотто едва заметно усмехнулся. - Не жажда обогащения, а стремление к славе сыграло не последнюю роль в этом деле. Мать рассказывала, что отцу удалось раскопать месторождение дивных по своей красоте камней. По цвету нечто среднее между изумрудом и сапфиром, а своей твёрдостью ничем не уступающих алмазу. Отцу хотелось сделать эти камни не просто семейной реликвией, ему хотелось увековечить в них своё имя. Не сложить в глубокие сундуки, а пустить по Невии. Но с условием, что камни будут огранены и оправлены мастерами дома Арнео Скорце и будут нести на себе его фамильную печать, - Дзотто немного помедлил, а затем потянул цепочку из-за расшнурованного ворота упеляна. Перед глазами Доменика закачался узорчатый серебряный медальон с печальным зеленовато-синим камнем в центре.
Подобные личные медальоны или амулеты были распространены в Невии и носились как мужчинами, так и девушками, которые в положенный срок отдавали свой медальон жениху. В стране Невия не существовало обычая обмениваться в день свадьбы кольцами, но жених, получая амулет невесты, присоединял его к своему и тем самым ритуально как бы закреплял над ней своё право мужа.
Что касается амулета Андзолетто, то Доменику приходилось видеть его прежде. Но будучи равнодушным ко всякого рода безделушкам, он никогда не утруждал себя разглядыванием того, что болтается на шее у кузена. Сейчас, слушая историю дяди, Доменик взглянул на камень повнимательней.
Камень огранён не был, но и в первозданном виде манил взгляд своей таинственной полупрозрачной глубиной. Пожалуй, без огранки он смотрелся лучше. Камень не сиял, не разбрасывал разноцветные искры, а сдержано и торжественно хранил внутри себя вековой покой и напоминал Доменику слезу дракона из старой сказки. Созвучно с его мыслями, Дзотто произнёс:
- Отец хотел назвать его: «Слеза Амали», глаза матери становились точно такого цвета, когда она плакала. Видно, сглазил… мать пролила немало слёз, когда он пропал. Этот камень единственный из добытых отцом …
Амулет вновь скользнул за ворот рубахи, а Дзотто продолжал:
- Месторождение камней располагалось в Таркийских горах – это на самой границе пустошных земель. Мне исполнился год, когда отец, увлёкшись добычей, ушёл с отрядом слишком далеко и сгинул. Никто не мог тогда с точностью определить, что же случилось на самом деле: горный обвал похоронил добытчиков или Пустошь раскрыла перед ними свои мрачные объятья, но отец пропал. Пропал надолго... На несколько лет. Все считали, что ему не суждено вернуться. Но он вернулся, и вернулся совершенно другим, - Дзотто вздохнул и запнулся, - и оказалось, что он прошел сквозь Пустошь насквозь... он узнал о существовании другого мира...
- Какого в другого мира?
- Не знаю, какого. Но из того письма, что я прочёл, я понял именно это. Оказывается, отец рассказал о своём «приключении» тем немногим, кому он доверял, и несколько раз писал об этом своему брату – твоему отцу. И в том последнем письме, что я случайно прочёл, отец вновь говорил о Пустоши и о существовании другого мира. Но…
- Ему, конечно, никто не поверил.
- Какой ты догадливый, - рассердился на что-то Дзотто, но Доменик больше ничего не сказал и Дзотто, слегка бледнея, кивнул. - Да. И твой отец тоже. Он тоже не поверил ему. Все подумали, что долгое пребывание в Пустоши сказалось на его рассудке. Его объявили почти сумасшедшим А отцу нечем было доказать свою правоту. Он оставил добычу камней, замкнулся в себе, и все последующие годы пытался разгадать тайну Пустоши. С тех пор его никогда не было дома, - Дзотто наклонил голову и Доменик видел теперь только золотистую, всю в блестящих тугих завитках, макушку брата. Пальцы Дзотто, лежащие на каменных периллах лестницы, медленно ощупывали выщербленные временем камни. Слова стали даваться ему с трудом. - Мне исполнилось пять лет, когда отец вернулся из Пустоши в первый раз и мне было почти четырнадцать, когда он пропал окончательно. Но все девять лет между этими двумя… исчезновениями, отец почти всегда находился в разъездах. Он и правда был словно сумасшедший. И ничего не рассказал мне, хотя я был не так мал, чтоб не понять. Ни слова, понимаешь? - Дзотто поднял голову, но смотрел куда-то мимо Доменика. Его глаза оставались странно пусты и холодны. Или за этой кажущейся пустотой пряталась боль и обида?
- Последние годы отец совсем не появлялся в Тарке, - тихо продолжил Дзотто. - От него приходили редкие весточки, но из них невозможно было узнать, где он находится… Я был уверен, что он занимается поиском камней, и к оставленному им Завещанию относился… с пренебрежением. Мне не нужны были камни, мне был нужен отец. Его любовь, разговоры с ним, мужской пример перед глазами, а вместо этого от меня будто бы откупились дорогими безделушками. Я любил и презирал его одновременно…
- Сеньор Федерико был очень увлечённый и настойчивый человек, - коротко, но прочувствованно сказал Доменик.
Дзотто повернул к Доменику горбоносое лицо, и бледные скулы вновь залились румянцем:
- Да, прочитав письмо и Завещание, я многое понял. Но многое, по-прежнему осталось неясным. Скажи, в вашем семейном архиве не осталось его писем?
- Не припомню, - Доменик в раздумье покачал головой. - Ты же знаешь, я давно не живу в Арно. К тому же сеньор Федерико наверняка просил уничтожать письма, если в них содержалось что-нибудь секретное. А отец был очень аккуратен в этом плане.
Дзотто явно огорчился:
- Это плохо, - произнёс он, сощурив глаза и остановившись взглядом на гряде Тёмных гор, - в Завещании прямо указано, что в твоём доме в Арно хранится один важный документ. Значит, не слыхал? Ладно… - Дзотто, выждав пару минут, махнул рукой, - отложим разговор. А сейчас вернёмся к гостям, а то как бы мои шустрые приятели не утомили твоих барышень своими россказнями.
